– Зачем ты вернулся? – на автомате убираю его ладонь с моей ноги. – Ты же в Сингапур летел…

– Да уже прошел регистрацию. В гейт заходить, а тут Вадяшка звонит…

– Пап, ну я же не знал, – прислонившись к стене, ноет сын.

Обычно в таких случаях следует отповедь от Рема. О том, что надо проверять факты, о взрослой позиции и ответственности.

Но сейчас…

– Правильно сделал, сынок, – кивает Лактомский. – Мама в беде, значит, я рядом. А Сингапур подождет…

– Торжецкий сам полетел? – уточняет от двери Денис.

– Да пусть развеется. Погуляет. Может сам контракты заключит, – морщится Рем. – А у меня тут дела поважнее. – Снова кладет руку мне на ногу. Наклоняется ко мне так близко, что я слышу его дыхание. – Мась, я всегда буду рядом. Я же говорил.

Инстинктивно отстраняюсь.

– Пацаны, идите погуляйте, – нетерпеливо поворачивается Рем к сыновьям. А Герцогиню даже просить не надо. Первой демонстративно выходит, да еще Денису велит.

– Пойдем, поможешь мне.

Дверь закрывается, и мы с Ремом остаемся одни. Впервые за этот многострадальный месяц.

– Я пока из Шереметьево домчал, чуть не сдох, – опускается передо мной на колени Рем. Кладет голову мне на живот. А я по инерции кладу руку ему на голову.

Муж хватает мою ладонь , целует порывисто.

– С ума сойти, чуть не потерял тебя, – шепчет он, обнимая меня. – Как бы я жил тогда?

«Ты меня уже потерял! Выходками своими!» – бьется в голове обида.

А на память приходят строчки из прочитанной еще в школе книги.* ( «Сага о Форсайтах»)

«Чувства гибнут, когда швыряешься ими на ветер».

И будет ли кто-то любить меня сильнее, чем Рем? И смогу ли я полюбить кого-то еще, если в сердце до сих пор живет только он? Мой муж.

Да и зачем мне нужен кто-то другой? Привыкать, знакомиться с родственниками… Нет! Еще раз замуж я точно не собираюсь.

– Я этому дебилу точно всеку, – вздыхает Рем куда-то мне в подреберье. – Баклан, блин. Не смог тебе безопасность обеспечить…

– Да если бы не Славка, я бы пропала. Накосов бы меня в церкви или рядом пристрелил…

– Дичь какая-то. Я не могу тебя потерять, – поднимает он голову. Вглядываюсь в лицо, а в глазах слезы стоят. У Рема! У моего Лактомского! Он же железобетон всегда!

– Ты что? – только и могу вымолвить. Останавливаю себя. Сдерживаю. А так хочется обнять этого здорового мужика. Поцеловать. Прижать к себе как маленького. Забыть все прошлые невзгоды.

Но не могу! Как будто внутри камень сидит и становится все больше и больше.

– Рем… Сядь нормально. Мне тяжело.

– Да, Мась, – безропотно пересаживается он в кресло и снова повторяет. – Перетрухал я. Но я Чебуку задам. Вот же… гад.

– Он меня собой накрыл, – шепчу тихо-тихо. И до меня только сейчас доходит. Если бы не Чебуков, я бы погибла. Пристрелил бы меня Накосов как собаку и пошел бы по своим делам. И охрана бы Славкина не вмешалась. Им из-–за какой-то левой тетки подставляться под пули неохота.

– Славкины спецы промухали. Суки. Слишком близко Накос подошел незамеченным. Ну да я к нему съезжу. Всеку. Будет знать…

– Ты с ума сошел? – притягиваю к себе Рема. – Куда ты поедешь? По хазам да малинам? Да Чебук только моргнет, и тебя прикопают! Ты это понимаешь?! – сажусь на кровати. Что-то еще запальчиво тараторю и не сразу ловлю веселый взгляд Рема.

– Ты за меня волнуешься, Масенька? – улыбается он счастливо. Смотрит на меня задумчиво и совершенно серьезно заявляет. – Если так, то у меня есть еще шанс вернуть тебя.

Глава 50

Рем

В груди клокочет, в ушах стучит от бешенства. Че – сука! Подставил мою жену. Использовал ее как приманку.

В жизни ему не прощу.

Мы же как братья были… То есть мы и есть братья. Четвероюродные долбаные кузены. Прабабки наши были родными сестрами. Да я его ближе чем брата считал.

А он…

– Масенька, – кладу обе руки на подушку. Фиксирую Валину голову. Убираю тонкие прядки назад. Любуюсь красавицей женой. Пока еще женой. Через неделю разведут нас к гребеням.

– Рем, – распахивает она глаза цвета охры. – Не надо, – мотает головой.

Не простила еще. И простит ли? Большой вопрос.

Тоже из-за Чебука я попал. Говорил же, на соседа-алкаша надо оформить. Бабок ему забашлять. Так Надя уперлась, истерику закатила Славке. И он сдался. Попросил меня.

– Никто не узнает, – твердил мне.

А теперь что? Выходит, Ренка к нам навечно приписана. И куда от нее? Некуда. Надя на погосте, Че, как всегда, или в бегах, или на киче, или на сходняке. Когда ему дочкой заниматься? Он же не знает ее. Только благодаря Вале моей удосужился познакомиться с дочерью.

Валечка. Девочка моя! Как услышал, что она в травме, домой рванул. Сердце чуть из груди не выскочило.

– Мась, не гони меня, – глажу по голову. Целую в висок или в ухо, не разобрать. – Давай начнем с чистого листа…

– А где ты видишь чистый лист? – мотает она головой, заставляя меня убрать руки. Поднимается на локте. Смотрит в упор. – Рем, у нас не осталось ничего чистого. Все что было – в прошлом. А будущего нет. Я хочу забыть… Но не получается… Как бы я ни любила тебя…

– Любишь, и это главное, – сгребаю жену в охапку. Целую нежно, но крепенько. Валюха сначала фыркает, извивается. А потом сдается мне на радость.

Может, так и помиримся. Вон как ластится. Тело не обманешь, это не гребаные мозги.

– Да я понимаю, отстирать использованную туалетную бумагу не удастся. Но мы с тобой можем взять новый рулон, – предлагаю я. Кошу под дурака, но сейчас другой тактики нет. Пошутим, посмеемся. Глядишь, и помиримся. А там и серьезно поговорить можно.

– А где у нас новый рулон? – хмыкает жена. Смотрит строго. Зараза маленькая.

– Да вон, в кладовке полно! Хочешь, отнесу. Ты проверишь…

– Лактомский… Ты редкий идиот, – выдыхает жена. – Доводы, обалдеть!

– Вот и балдей от