– Конечно, - плетусь за ним в другой конец коридора.

– Прошу, - Стрельников по-хозяйски открывает дверь своего кабинета, пропускает меня вперед. - Присаживайтесь, Валентина Сергеевна, - машет рукой в сторону креслиц, стоящих около стола. А сам нервно расхаживает из угла в угол.

Видимо не знает, как начать разговор.

– Что-то случилось? - в ужасе смотрю на него. - Если откажет в операции, что делать будем?

«Где-то у меня есть контакты израильской клиники. Тогда Ренку под руки в самолет», - лихорадочно размышляю. Хоть чем-то мозги занять! Главное, не свалиться в пропасть отчаяния и безнадеги.

– Все в порядке, Валентина Сергеевна, - улыбается мне Стрельников. - Операция назначена на завтра в десять. Но я бы очень вам советовал найти другого донора. Этот мужчина… он же из криминальной среды? Верно? А там сами знаете, то наркота, то алкоголь…

А еще злачная среда обитания, хазы да малины, и там маленькой хрупкой девочке точно не место.

Глава 44

Возвращаюсь в палату и у самой двери сталкиваюсь с Аней, нашей сиделкой.

– Хорошо, что вы пришли, – вымученно улыбаюсь ей.

Сейчас бы побыстрее вернуться на квартиру к Зине, лечь спать. Ясное дело, не усну, зато полежу в тишине, подумаю. Глядишь, и задремлю.

Но стоит мне войти в палату, как все планы накрываются медным тазом. Ренка плачет, Рем ее успокаивает.

– Что происходит? Ты ее обидел? – смотрю строго на бывшего мужа. И сама себе не верю. Рем не мог. Он не обижает детей и женщин.

Только меня!

– Валь, да ты что! – возмущенно тянет Лактомский. Подскакивает с места. – Рена не хочет тебя отпускать. Вот и ноет. А я ей сказал… - сокрушается он. Взмахивает руками, демонстрируя крайнее возмущение и бессилие.

– Останусь, какие проблемы, – сажусь рядом с Ренатой. Беру ладошку в свои. – Не переживай, моя хорошая. Если тебе так будет спокойнее… Мне все равно, где спать…

– А как же я? – подает голос сиделка.

– Завтра с утра приходите, Анечка. Рена нервничает перед операцией, – поясняю на ходу.

– Пока останьтесь, – приказывает сиделке Рем. – Я пойду, малыш. После операции увидимся, – присев на корточки рядом с Ренатой, муж сжимает худенькие детские пальчики. В его огромных лапищах они кажутся совсем крохотными. Как и сама Рената рядом с Ремом.

– А если я умру? – поднимает она на него заплаканные глаза.

– Кто? Ты? Да не смеши! Я еще должен обе ноги на свадьбе твоих внуков переломать, – шутит неудачно Лактомский.

А меня так и подрывает спросить. Кому переломать? Не себе, ясное дело!

– Валя, проводи! – велит Рем, направляясь к выходу.

Начальник, блин! Привык командовать. На работе, в семье…

Семья! Вспоминаю, как еще недавно Рем возвращался с работы. К его приходу всегда уже был накрыт стол. Дети, когда были маленькие, со всех ног бежали к отцу. Как тигрята на него прыгали. И большой тигр каждому давал тепло и внимание. Мальчишек целовал и подбрасывал повыше. Машку целовал в щеку, как родную…

А когда подросли, Вадька первым выходил из своей комнаты. Тянул отцу руку. Тот отвечал на рукопожатие. Прижимал к себе вихрастую голову младшего сына.

Господи! До меня только сейчас доходит простая истина, на которую я сразу не обратила внимания.

Рем ни разу не обнял Ренату, ни разу не поцеловал. Никаких телесных контактов.

А наших тискал всегда, когда были маленькими. Даже Маша моя для него всегда была родной. Игорь столько для дочки не сделал, сколько Рем.

А я не доглядела. Все в своих страданиях плавала.

– Я сейчас, – киваю Рене.

Послушно встаю и иду к выходу. Рем за мной.

– Я бы хотел провести этот вечер с тобой, – просит он, снова берет меня в захват. – Завтра после операции я лечу в Сингапур с Торжецким. Но до этого нам с тобой надо многое обсудить.

– Не о чем говорить, – поднимаю голову. И даже сама удивляюсь, как твердо и решительно звучит мой голос. – Мы уже все с тобой решили. На берегу.

– На каком еще берегу? Я не понял. Мы плывем куда-то? – усмехается он нехорошо. Привычно притягивает меня к себе.

– Уже приплыли, – роняю печально.

– А-а… В этом смысле, – криво усмехается Рем и снова привлекает меня к себе. – Валя. Давай поговорим как серьезные взрослые люди.

– Рем, сейчас не место и не время, – демонстративно оглядываю белый длинный холл и коридор. – Езжай к себе. Где ты там остановился…

– У Герцогини, – пожимает плечами Лактомский. – Где же еще? Я всегда там останавливаюсь.

– ТетьЗина мне ничего не говорила. Она хоть знает? – смотрю ошалело на Рема.

– Узнает, когда я приеду. Вот проблема. Там комнат много, – хмыкает муж и добавляет неохотно. – Это не ей решать. У нас так принято.

– У кого это у вас? – ничего не понимаю.

– Это хата Че, вообще-то, – бросает он коротко. – Только записана на тетю Зину. Она в курсе.

– То-то Вера убивалась при разводе, – восклицаю, не скрывая горечи. – Думала, Юра ее обманывает…

– Ну, дурак Лужан. Что поделать? – морщится Рем. Всплескивает руками.

Видно, что ему эта тема неприятна. Но мой бывший, вероятно, решил идти до конца. Раз уже и про имущество Чебукова заговорил.

– А ты умный, да? – выдыхаю, подбоченясь.– Вы как прислуга при Славке. Как босота. В рот заглядываете. Ждете указаний. Даже семьей готовы пожертвовать.

– Валь, не уходи, – перекрывает мне все пути отхода Лактомский. Смотрит жалобно и с любовью.

Как собака побитая, честное слово!

– Да я на месте стою, – восклицаю упрямо. Знаю, к чему клонит Рем, но не хочу я сейчас ничего выяснять. Спал он с Надей, или по дурной прихоти Чебукова оформил отцовство Ренаты, не знаю. Только одно понимаю. Рем меня предал. Просто перечеркнул все, что было между нами.

Вероятно, он согласился не подумав. Решил промолчать и попался.

Лучше бы Надю с Реной в другой город отправил… Так нет же. Рената Ремовна! Будь она Владимировна или Петровна, и Свешникова, может быть, было проще.

А тут Ремовна! Назвали мальчика мама с папой. И фамилия