Сразу вспоминаю притенённые серым рассветом контуры вкусных форм и чувствую требовательное шевеление в паху. Как давно мои ладони гладили их, а губы выцеловывали каждый сантиметр. Продолжаю следовать за ней, корректируя рукой направление к кабинету и вспахивая ноздрями воздух, пропитанный её ароматом.

Никогда не вёл себя как маньяк, не преследовал женщин и не считал себя зависимым от секса. Сейчас же чувствую себя похотливым кобелём, повёрнутом на Аните. Стоит подумать о ней, и все мысли текут в горизонтальной плоскости, кувыркая её, как на страницах Камасутры.

— Я с тобой, — дёргаю дверь и подталкивая в кабинет.

Муза только шипит, но не позволяет себе скандалить при посторонних. Явно нетрезвый доктор устало скользит по нам, переводит на посеревший гипс взгляд и на выдохе двигает мыском стул, предлагая Аните сесть. Если бы такой «красавец» встретил нас в московской клинике, я бы немедленно выдал всё, что думаю и пошёл бы к другому врачу, но здесь выбора нет, а Туманова не поедет в Москву.

— Снимать? — сипло скрипит он, выдвигая с полки лоток и вытягивая ножницы.

— Да, — осторожно произносит Анита, шокировано следя за действиями Айболита. — И рентген.

— Только снять, — ухмыляется. — Рентген платный и до двенадцати дня.

— А как же? — зависает, взмахнув руками.

— В среду приходите, — пожимает острыми плечами доктор. — Завтра специалист вряд ли выйдет.

В коридоре слышится грохот, пьяный смех, перезвон стеклянной тары, и, сидящий в кресле, медицинский работник оживает и начинает суетиться.

— Ногу на кушетку и не шевелимся.

С гипсом он справляется за считанные минуты, крутит ступню, ощупывает кость и осматривает кожный покров. После споро даёт рекомендации и совсем невежливо намекает покинуть кабинет. Как только мы выходим, он пулей вылетает из него и несётся в конец коридора, откуда звучит пошлый анекдот.

— Как они людей лечат? — качает головой Анита, осторожно перенося нагрузку на ногу.

— До двенадцати, наверное, а потом, как повезёт.

Муза переваривает мои слова и заливается смехом, вцепляясь в мой рукав. Мне бы оценить свою шутку и присоединиться к ней, но я, не отрывая глаз, впитываю эмоции. Они настолько яркие и открытые, что я моментально утекаю в фантазии и растягиваю её под собой. Наверное, моё лицо не скрывает пошлых мыслей, потому что Туманова замолкает, краснеет, одёргивает руку и спешит на улицу, забыв об осторожности.

— Анит, — подхватываю её под локоть. — Тебе нельзя так резво бегать. Врач сказал передвигаться аккуратно, постепенно увеличивая нагрузку. Ты же не хочешь снова с гипсом ходить?

Молчит, но соглашается, позволяя себя поддерживать. Марат, заметив нас, заводит двигатель, и даже через лобовое стекло видно, как нетерпеливо перестукивает пальцами по рулю.

— А теперь вперёд в светлое будущее, — выруливает Башар, блокируя двери и подмигивая Аните. — И насколько оно будет светлое, зависит только от тебя, карамелька.

Глава 38

Анита

Карамелька — что за нелепую кличку нацепил на меня Марат, как зверюшке, честное слово. Ощущаю себя этаким сладеньким дессертом, разложенным между двух хищников с капающими слюнями из пасти. И о каком светлом будущем он поёт, похабно подмигивая? С кем из них оно будет светлее? Со спокойным и преданным Артёмом, довольствующимся малым, или с взрывным и непостоянным Маратом, берущим всё без остатка?

За решением непростой задачки совсем упускаю из поля зрения место, куда везут меня мужчины. Выбор здесь небольшой — кабак, шашлычная и ресторанный дворик, где подают сносный борщ с галушками и чесночные булочки. Но, галушки с шашлыками, видимо, в сегодняшнюю культурную программу не входят, потому что автомобиль сворачивает на стоянку единственной гостиницы в городе с ободранным фасадом и с тяжёлыми бордовыми занавесками в окнах. Тот ещё постсоветский шик из девяностых.

— Я туда не пойду, — скрещиваю руки на груди и капризно задираю подбородок, поджимая губы. — Не хватало ещё, чтобы люди чёрте что обо мне подумали.

— О тебе никто ничего не подумает. У нас номер с отдельным входом с задней стороны, — медленно огибает здание Марат, тормозя перед обшарпанным крыльцом с невзрачной дверью.

Понимаю, что не могу пойти. Стоит только подумать о том, что окажусь с ними в замкнутом пространстве и без сдерживающего барьера в виде свидетелей, сразу темнеет в глазах, подгибаются колени и в животе шевелится что-то запретное, тёмное, неподконтрольное.

— Анит, не тяни время, — открывает последнюю преграду между мной и их светлым будущим Марат. — Ты в любом случае окажешься там. Своими ножками или с помощью моих рук.

Представляю, как он перекидывает меня через плечо, издаёт победный рык и тащит в нутро пещеры, подчиняясь звериным инстинктам, а следом крадётся Артём, оскаливаясь в предвкушение. И я, такая беззащитная, уязвимая, болтающаяся вниз головой и ожидающая своей участи жертвы.

Выбираюсь и иду как на казнь, подталкиваемая в спину нахальным мужиком. Перед ступеньками он обнимает за талию и почти затаскивает на них, управляя моим скованным от страха телом. Знаю, что наше уединение может закончиться повторением сумасшедшего секса в палатке и боюсь, потому что тогда помешательство можно было свалить на переизбыток вина, а сейчас… Чем оправдывать свою похоть?

— Послушайте, — выворачиваюсь из тисков и отскакиваю на пару шагов. — Тот наш эксперимент… Был впечатлительным, познавательным и доставил мне определённое удовольствие, но я девушка строгого воспитания и не приемлю таких отношений. Попробовала разок, и хватило на всю жизнь.

— Ты можешь выбрать одного, — старается спокойно произнести Артём, но не может скрыть волнение. — Второй уступит и уйдёт с поля боя.

Смотрю на Артёма, потом на Марата и, по его наглой ухмылке понимаю, что именно он не уступит и не уйдёт, а отношения с ним, это как между молотом и наковальней — если не убьёт, то конкретно покалечит. Как выбор без выбора. Убейся сразу, или убейся потом.

— Да как вы не понимаете? Ну выберу я тебя, Артём, начнём мы встречаться, и, вроде, всё у нас будет хорошо, пока дело не дойдёт до кровати. Как думаешь, о чём будут мои мысли?

— А ты меня выбирай, — выходит вперёд Марат, расставляя руки по сторонам и демонстрируя себя во всей красе. — Обещаю вытрахать всё лишнее из твоей сладенькой головки.

— Поверь, — ехидно замечаю, пытаясь сбить его завышенное самомнение на землю. — Произошедшее на конференции