— И не вздумай теперь болтать об этом на каждом этаже.

— Слово строителя. Всё, что вижу с уровня пятого — остаётся на пятом.

Она хмыкнула, уже почти закрывая окно.

— Ещё хоть одна шуточка — и я заявлю в управляющую, что вы подглядываете за жильцами.

— А потом будешь жалеть, что больше не видела моего лица.

— Пф. Я и так уже увидела слишком много.

И с этими словами она — бах — закрыла окно.

Но, честно говоря, внутри у меня уже теплилась одна мысль:

Надо завтра снова работать на пятом.

Глава 3

Алиса

Я ненавижу утро. Особенно после таких вот вечеров.

Ты вроде бы уже успокоилась, уже почти забыла лицо мужчины за окном… и тут вспоминаешь, что была абсолютно голая.

И он это видел. В деталях.

А потом ещё и прокомментировал.

Спасибо, Виктор. Сон теперь никогда не будет прежним.

В итоге я заснула под утро — а в восемь уже подскочила от звука будильника.

Сегодня у меня две группы: малыши от четырёх до шести, и ребята постарше — от шести до двенадцати.

Каждый раз — как в бой. Только вместо брони — спортивные леггинсы, хвост и коврик в рюкзаке.

Студия находится недалеко от Лиговки — светлая, с огромными окнами и зеркалами по всей стене.

Сквозняки там гуляют даже зимой, но летом — настоящее спасение.

Первыми в зал вбегают малыши. Они кричат, путаются в сменке, спрашивают:

«Алиса, а у тебя есть собака?», «А мы будем сегодня как лягушки?», «А можно станцевать как робот-динозавр?!»

— Можно всё, — улыбаюсь я. — Но сначала — круг, дыхание и ноги врозь!

Потом приходят старшие — шумные, уверенные, с телефоном в одной руке и жвачкой в другой.

С ними проще, но хитрее.

Они делают вид, что всё знают. Но искоса всё равно следят — как я двигаюсь, как говорю, как улыбаюсь.

Я включаю музыку, показываю связку, и мы начинаем.

Но что бы я ни делала — мысли снова и снова возвращаются к утру.

К его взгляду. Его голосу. Его плечам.

И к тому, как он улыбался, будто между нами уже что-то было.

— Алиса! — зовёт кто-то из детей. — А мы можем попробовать прыжок как в мультике?

— Конечно. Только сначала выдох, потом прыжок, ладно?

Я подхожу, поправляю стойку девочке с белым бантом, делаю вместе с ними поворот…

После занятий с малышами — двадцать минут до следующей группы.

Я вытянулась на скамейке в раздевалке, приложив ко лбу бутылку с холодной водой.

Никакой медитации не нужно, когда ты провела сорок минут с пятилетками, прыгающими по залу как кузнечики под энергичную попсу.

В этот момент в дверь заглянула Полина.

— Принцесса потных кед, ты где? — услышала я её голос.

— Здесь, умираю. Без сахара, кофеина и смысла жизни, — пробормотала я.

Полина — моя подруга с первого курса и главный редактор нашего маленького городского глянца о культуре.

Она была в ярком платье и кроссовках, с телефоном в одной руке и кофе во второй.

То есть — в идеальной форме.

— У тебя двадцать минут. Пошли дышать воздухом и обсудим, как ты снова ввязалась в странную историю, — сказала она, протягивая мне кофе.

Через пару минут мы сидели на лавочке у фонтана недалеко от студии.

Я отпила глоток и, не глядя, пробормотала:

— Я показала незнакомому мужчине всё, что только можно показать.

— Инстаграм-сторис были бы безопаснее, — вздохнула Полина. — Давай, выкладывай. Кто? Где? Почему?

— Строитель. На тросах. За моим окном. Я — из душа. Он — на уровне пятого этажа. Улыбнулся и сказал: «Надеюсь, я тебя не слишком смутил».

— Боже.

— Да.

— Ты была…

— Абсолютно.

— Ого. А он?

— Майка. Мускулы. Улыбка. Бровь. Всё при нём.

— Так. И что теперь?

— Не знаю. Возможно, я переезжаю.

Полина рассмеялась так, что прохожие обернулись.

— Алиса! С твоей личной жизнью — а точнее, её отсутствием — тебе надо было не в ванную бежать, а прямо на него с окна прыгать!

— Поля!

— Что? Я серьёзно. Мужчина. Майка. Мышцы. В тросах — значит, ответственный. В каске — значит, безопасный.

— Ещё скажи: "мечта матери"!

— Так и скажу. И тело у него — будто антистресс. Ты однажды уронишь себе мораль, а он поймает.

Я покачала головой, но не удержалась от улыбки.

Я покачала головой, отхлебнула кофе и зашипела:

— Он меня выбесил. Вот просто выбесил!

Смотрит так — нагло, говорит с ленцой, а в глазах будто написано: «Я здесь главный».

А ещё эти плечи! И руки! И эта... эта майка, которая липла к нему так, как будто она тоже была не против!

Полина прижала руку к сердцу.

— Алис, я сейчас сама в него влюблюсь, честно. Перестань.

— Вот именно! Меня так не бесил ни один человек, которого я не знаю! Он влез в мою квартиру своим видом, своим голосом, своей... ухмылкой!

Полина прижала руку к сердцу.

— Алис, я сейчас сама в него влюблюсь, честно. Перестань.

— Вот именно! Меня так не бесил ни один человек, которого я не знаю! Он влез в мою квартиру своим видом, своим голосом, своей... ухмылкой!

Полина открыла рот — то ли чтобы что-то возразить, то ли чтобы снова пошутить, но я махнула рукой:

— Ой! Всё, не успеваю! Занятие уже должно было начаться десять минут назад!

Я вскочила с лавки, отдала ей пустой стакан и на ходу закидывала волосы в хвост.

— Побежала. Позже напишу, если не сгорю от стыда окончательно.

— Давай-давай, мисс Танец Без Одежды! — крикнула мне вдогонку Полина и засмеялась.

Я только фыркнула в ответ и побежала обратно в студию.

После трёх групп подряд я мечтала только об одном — снять кроссовки, заползти в душ и не разговаривать ни с кем хотя бы час.

Лето в Питере выжимало из меня все соки, а дети на танцах допивали остатки энергии. Даже кофе не спас. Только мысль о том, что дома прохладно и тихо, двигала меня вперёд.

Когда я свернула к подъезду, то заметила знакомую фигуру у стены.

Виктор.

Он стоял чуть в стороне от крыльца, рядом с мужчиной в каске и жилете, и что-то рассказывал. В руке держал бутылку воды, волосы