— Еще раз соврешь про меня — убью. Собственными руками.

— Но…

— Никаких «но»! Убирайся домой!

— Джахангир…

— УБИРАЙСЯ!

Крик был такой силы, что Амина вздрогнула. Но не ушла.

— Ты выбираешь ее? — спросила она тихо. — Эту малолетку? Вместо меня?

— Я не выбираю. У меня две жены, и вы обе должны это принять.

— Я не потерплю ее в своем доме!

— Это МОЙ дом. И здесь живет тот, кого я хочу.

Джахангир подошел ко мне, взял за подбородок. Его пальцы были неожиданно нежными.

— Больно? — спросил он.

— Нет, — солгала я.

— Врешь. Но молодец, что дала ей сдачи.

Он повернулся к Амине.

— А ты разочаровала меня. Думал, ты умнее.

— Я защищала свои права!

— Твое право — быть моей женой. Не больше, не меньше. А если хочешь войну — получишь войну. Но тогда не жалуйся на последствия.

В его голосе звучала угроза. Холодная, четкая, смертельная.

— Уходи, Амина. Сейчас. И больше не приходи без приглашения.

— Но…

— Уходи, пока я добрый.

Амина посмотрела на меня. В глазах плескалась ненависть.

— Это не конец, — сказала она. — Война только начинается.

— Я не боюсь войны, — ответила я.

— Боялась бы. Я знаю способы причинить боль, о которых ты не подозреваешь.

Она ушла. А мы остались одни — я и Джахангир.

— Зачем вы ей показывали видео? — спросила я.

— Не твое дело.

— Мое. Это мое унижение на записи.

Джахангир усмехнулся.

— Ревнуешь, что поделился с ней твоими слезами?

— Ненавижу вас обоих.

— Знаю. И это меня заводит.

Он поцеловал меня. Грубо, властно, со вкусом крови на губах — Амина меня все-таки царапнула.

— Ты дралась как тигрица, — прошептал он. — Защищала свою территорию.

— Это не моя территория. Вы сами сказали — у вас две жены.

— Две жены, но ты мне больше нравишься.

— Почему?

— Потому что у тебя есть когти. И ты их показала.

Он обнял меня, прижал к себе. Я чувствовала его запах, тепло его тела. И ненавидела себя за то, что это успокаивало.

— Амина права в одном, — сказал он. — Война только начинается. Она не простит тебе сегодняшнего унижения.

— Что она может мне сделать?

— Многое. Она знает этот мир лучше тебя.

— Я не боюсь ее.

— Должна бояться. Женская месть страшнее мужской. Мы убиваем быстро. А женщины убивают медленно.

Его слова легли на сердце холодным камнем. Амина действительно знала этот мир. Знала, где болит, где давить, как причинять максимальную боль.

А я была всего лишь девочкой из хорошей семьи. Что я могла противопоставить ее опыту?

— Защитите меня, — прошептала я.

— От чего?

— От нее.

Джахангир покачал головой.

— Это женская война. Мужчины в нее не вмешиваются.

— Но…

— Никаких «но». Хочешь быть моей женой — учись выживать в моем мире.

Выживать. В мире, где женщины дерутся за мужчину как собаки за кость. Где униженная первая жена готова убить молодую соперницу.

Где я должна стать хищницей, чтобы не стать жертвой.

Войны между женщинами не заканчиваются перемирием. Они заканчиваются только тогда, когда одна из соперниц уничтожена полностью.

Сегодня началась моя война с Аминой. Война, в которой могла выжить только одна.

И я не собиралась проигрывать.

__________________

Глава 16

Первый подозрительный симптом появился через неделю после драки с Аминой.

Меня стошнило от запаха кофе. Просто так — открыла банку, и тут же побежала в туалет, выворачивая желудок наизнанку. Потом еще два дня меня мутило от одного вида еды.

Я списывала это на стресс. На нервы. На все что угодно, только не на ТО.

Но когда задержка перевалила за две недели, я поняла — отрицать больше нельзя.

Я беременна.

Сидела на кровати с тестом в руках и смотрела на две полоски. Две четкие, яркие, беспощадные полоски, которые изменили мою жизнь навсегда.

Внутри меня рос ребенок. Но чей?

Вопрос сжимал горло железными пальцами. От Рустама или от Джахангира? От мужа, которого я любила, или от мужчины, который меня изнасиловал?

Даты путались в голове. Последняя близость с Рустамом была за день до свадьбы, которую сорвали. Первый раз с Джахангиром — через три дня после этого. Потом еще и еще…

Математика была жестокой. Ребенок мог быть от любого из них.

Тошнота накатила новой волной, но не от беременности — от ужаса. Что я скажу Джахангиру? Что это его ребенок? А если окажется, что нет?

Некоторые истины лучше не знать. Потому что знание убивает надежду, а надежда иногда — единственное, что держит человека в живых.

В дверь постучали. Я быстро спрятала тест под подушку.

— Войдите.

Вошел Джахангир. Как всегда — уверенный, красивый, опасный. Посмотрел на меня и нахмурился.

— Что с тобой? Выглядишь как привидение.

— Ничего. Просто устала.

— От чего устала? Лежишь целыми днями, читаешь.

Он подошел ближе, взял мое лицо в ладони. Изучающе посмотрел в глаза.

— У тебя температура?

— Нет.

— Тогда что?

Я молчала. Что сказать? Что ношу ребенка, который может быть не его? Что моя жизнь только что стала еще сложнее?

— Людмила, я спросил — что с тобой?

В голосе появились стальные нотки. Он не привык к тому, чтобы ему не отвечали.

— Я… — голос сорвался. — Мне нужно вам что-то сказать.

— Говори.

— Я беременна.

Слова повисли в воздухе как приговор. Джахангир замер, не отпуская моего лица.

— Что?

— Я беременна, — повторила я тише.

Его руки дрогнули. В глазах мелькнуло что-то — радость? Ужас? Я не могла понять.

— На каком сроке?

— Примерно месяц.

— Месяц, — он отпустил меня, отошел к окну. — Значит, может быть от Рустама.

Да. Может быть от Рустама. Или от него. Русская рулетка с двумя патронами в барабане.

— Возможно, — прошептала я.

Джахангир стоял спиной ко мне. По напряжению плеч я видела — он на грани взрыва.

— Блядь, — тихо сказал он. — Блядь, блядь, блядь.

Потом резко повернулся ко мне.

— От кого он?

— Я не знаю.

— НЕ ЗНАЕШЬ?

Крик оглушил меня. Джахангир был белый от ярости.

— Ты не знаешь, от кого беременна? От мужа или от любовника?

— Вы не любовник, — сказала я тихо. — Вы насильник.

Удар последовал мгновенно. Ладонь врезалась в щеку со звуком выстрела. Голова дернулась в сторону, во рту появился вкус крови.

— Повтори, — прошипел он.

— Вы меня изнасиловали, — повторила я, не поднимая глаз. — В тюрьме. Помните?

— А потом что было?

— Потом вы держали меня силой.

— А потом что было, сука?

Он схватил меня за волосы, заставил посмотреть на него.

— А потом что было?

— Потом… потом