Глава 15

Амина пришла на следующий день.

Я сидела в гостиной и читала, когда услышала звук мотора во дворе. Подошла к окну и увидела ее — маленькую фигурку в черном платке, решительно идущую к входу.

Мое сердце бешено заколотилось. В горле пересохло так, что стало трудно дышать. Кожа покрылась мурашками, как будто по ней прошлись ледяными пальцами.

Она шла не как гостья. Шла как хозяйка, которая возвращается в свой дом.

Лейла открыла дверь, и я услышала голоса внизу. Амина говорила что-то на своем языке, тон был резкий, требовательный. Потом послышались шаги по лестнице.

Я встала, пригладила волосы, выпрямила спину. Что бы ни случилось, я не покажу ей свой страх.

Амина вошла в гостиную без стука. Выглядела она… хорошо. Ухоженно. Красиво. Совсем не как сломленная брошенная жена.

Мы смотрели друг на друга несколько секунд. Две женщины одного мужчины. Первая и вторая жена. Соперницы.

— Людмила, — сказала она спокойно. — Как дела?

— Хорошо, Амина Ибрагимовна. А у вас?

— Прекрасно. Особенно после вчерашнего вечера.

Слова ударили меня как пощечина. Вчерашний вечер. Когда он был у нее.

— Рада за вас, — ответила я, стараясь говорить ровно.

Амина усмехнулась.

— Неужели рада? А мне кажется, ты вчера плакала в подушку.

Кровь прилила к лицу. Откуда она знает? Неужели он ей рассказывал обо мне?

— Я не плакала.

— Конечно. Такие сильные девочки не плачут. Они просто ревнуют молча.

Ревность разлилась по телу горячей волной. Хотелось встать и ударить ее. Стереть эту самодовольную улыбку с лица.

— Я никому не ревную, — сказала я.

— Лжешь. Ревнуешь так, что готова меня убить.

Она была права. И мы обе это знали.

Некоторые истины не нуждаются в словах. Они написаны на лицах, в глазах, в напряжении тел готовых к драке самок.

— Зачем вы пришли? — спросила я.

— Посмотреть на соперницу. Оценить товар.

Товар. Как будто я была вещью на рынке.

— И что скажете?

Амина обошла меня кругом, изучающе глядя. Как покупатель осматривает лошадь перед покупкой.

— Молодая, — сказала она наконец. — Красивая. Глупая.

— Почему глупая?

— Потому что думаешь, что сможешь меня заменить.

Она села в кресло — МОЕ кресло, в котором я обычно читала. Села так, как будто это был ее дом.

— Ты не понимаешь, девочка, — продолжила она. — Джахангир может трахать тебя, покупать тебе тряпки, даже жениться на тебе. Но я остаюсь главной женщиной в его жизни.

Слова резали, как бритва. Каждое — точный удар в самое больное место.

— Это мой дом теперь, — сказала я.

— Твой? — Амина рассмеялась. — Глупышка. Этот дом принадлежит мне тридцать лет. Каждый камень здесь помнит мои руки.

— Джахангир сказал…

— Джахангир говорит много чего. Особенно когда хочет потрахаться с молоденькой дурочкой.

Кровь ударила в виски. Я сжала кулаки до боли в костяшках.

— Не смейте так говорить!

— А как мне говорить? — Амина встала, подошла ко мне. — Ты же понимаешь, что он ко мне вернется? Всегда возвращается.

— Нет.

— Да. Потому что я знаю его лучше, чем ты знаешь себя. Знаю каждую родинку на его теле, каждую привычку, каждый страх.

Она говорила правду. И эта правда убивала меня медленно, методично.

— А ты что знаешь? — продолжала Амина. — Как он любит кофе? Как спит? О чем думает по ночам?

Я молчала. Потому что не знала. Я была для него игрушкой, красивой вещью. А она — женщиной, которая знала его душу.

— Вчера он рассказал мне о твоем побеге, — сказала Амина с усмешкой. — Как ты ползала на коленях, лизала ему ботинки. Мы смеялись.

Мир покачнулся. Он рассказывал ей о моем унижении? Они смеялись над этим?

Стыд обжег лицо так, что захотелось спрятаться. Каждая клетка тела кричала от боли и унижения.

— Вы лжете, — прошептала я.

— Лгу? А это что?

Амина достала телефон, включила видео. На экране был двор этого дома. Я на коленях. Целую его ботинки. Кричу, что больше не буду сопротивляться.

Меня вырвало бы, если бы желудок не был пуст. Ломило кости, как при высокой температуре. Кожа горела, как после ожога.

— Откуда у вас это видео? — прошептала я.

— Охрана сняла. И прислала мне. Все знают, какая ты на самом деле — жалкая, ползающая на коленях шлюшка.

Предательство режет глубже любого ножа. Особенно когда тебя предает тот, кому ты начинала доверять.

— Сука, — прошипела я.

— Ах, как грубо, — Амина покачала головой. — А я думала, ты воспитанная девочка.

— Вы оба суки. И он, и вы.

— Может быть. Но мы — семья. А ты временное развлечение.

Я бросилась на нее. Не помню, как. Просто в какой-то момент мои руки были на ее горле, а она царапала мне лицо ногтями.

Мы упали на пол, катались, дрались как уличные кошки. Амина была старше, но злее. Я моложе, но отчаянней.

— Сука! — кричала я, пытаясь ее душить. — Гадина! Убирайся из моего дома!

— Твоего? — Амина ударила меня коленом в живот. — Это МОЙ дом, шлюха!

Мы рвали друг другу волосы, царапались, кусались. Вся ненависть, вся боль вылились наружу в этой дикой схватке.

Драка — это возвращение к животным инстинктам. Когда цивилизация слетает как тонкий лак, остается только первобытная ярость самки, защищающей территорию.

Нас разняли охранники. Ворвались в комнату, растащили в разные стороны. Я вырывалась, хотела добить ее, стереть эту самодовольную морду.

— Тихо! — крикнул один из них. — Хозяин едет!

Хозяин. Джахангир. Сейчас он увидит нас — растрепанных, исцарапанных, униженных. И что подумает?

Через несколько минут он вошел в дом. Поднялся в гостиную, посмотрел на нас — на меня с разорванной блузкой и царапинами на лице, на Амину с растрепанными волосами и синяком под глазом.

— Что здесь происходит? — спросил он спокойно.

— Эта дрянь напала на меня! — закричала Амина. — Как дикое животное!

— Она показала мне видео! — крикнула я. — Сказала, что охрана сняла и прислала ей! Что все смеются надо мной!

Джахангир посмотрел на Амину. В глазах вспыхнул такой гнев, что я невольно отступила.

— Ты что сказала?

— Я… — Амина вдруг побледнела.

— Ты сказала ей, что МЫ смеялись? Что Я тебе показывал?

— Джахангир, я просто…

— ОТДАЙ ТЕЛЕФОН!

Крик был таким громким, что задрожали стекла. Амина попятилась, прижимая телефон к груди.

— Нет, это мое…

Джахангир рванулся к ней, вырвал телефон из рук. Бросил на пол и растоптал каблуком. Раз, два, три — пока от устройства не остались одни осколки.

— Какого хрена ты врешь ей про меня? — рычал он. — Какого хрена говоришь, что мы смеялись?

— Я хотела…

— Ты хотела настроить ее против меня! Сука лживая!

Он