Раньше бы меня это разозлило, честно.

Вот чего терпеть не могла всегда, так это властных мужиков, решивших, что они управляют всем миром. И мной в этом мире. В таком качестве я могла воспринимать только отца. Да и то, в период подросткового бунта ему тоже прилетало основательно.

Больше никто из моих парней, а потом мужчин, в этой роли мне не нравился. Возможно, потому что это было место папы? Всегда лишь его.

И потому сейчас удивительно, что Зевс Громовержец не бесил, когда властно приковывал меня к кровати, утягивая в бесконечно сладкий секс-марафон.

Хотя, может, как раз дело в этом?

У меня столько секса и не было никогда…

До появления Зевса, опять же.

Неужели все так просто?

Нет, я, как врач, прекрасно знаю, что человек — это набор биохимических реакций, так что, если рассматривать с этой стороны, то да, просто… Но в то же время, мне хочется думать, что человек — это не только биохимия… Что есть еще что-то в нас, пока еще не изученное до конца.

Папа бы меня высмеял за такие убеждения. Он был самым приземленным в мире практиком.

И целовал на удачу крест перед сложными операциями.

Все мы — суть двойственность и контрасты…

Однако же, надо решать первичные задачи, а то унесло меня мыслями бог знает, куда…

Я продолжаю инструктировать Василису, не сводящую взгляда с дочери все то время, что я провожу осмотр, периодически посматриваю на ее бабушку, чтоб удостовериться, что меня точно услышали и поняли.

Валентина Дмитриевна — невероятно вменяемый человек, четкая, строгая и деловая. Она меня прямо радует, как лучик здравого рассудка в этом море тестостерона и послеродового выплеска гормонов.

Василиса иногда как-то отключается от реальности, задумавшись, смотрит на Алису, и взгляд ее полон такой нежности и тревоги, что мне даже смотреть на нее чуть-чуть больно. И завидно.

В моей жизни такого не будет.

Сожалею? Да, сожалею… Но так получилось.

И сейчас я искренне желаю этой чудесной малышке, ее маме, всей ее необычной семье только счастья.

И большому хозяину большого дома, грозному Зевсу Громовержцу, тоже.

У него за плечами, судя по разговору, ухваткам, вполне знакомым, взгляду и положению, много чего не самого приятного.

Пусть у него все дальше будет хорошо.

— А папа где? — спрашивает Василиса, и я чуть вздрагиваю, пытаясь сохранить лицо. Интересно, Василиса в курсе, как проводил время по ночам ее отец?

Ее бабушка — точно в курсе.

Мы с ней утром столкнулись на кухне, когда Зевс кормил меня бутербродом с икрой. С рук. Словно кошку. И жмурился, когда я облизывала его пальцы.

Мне до сих пор стыдно за эту сцену, если честно.

В том числе и из-за нее я хочу уехать уже сегодня.

Здесь, того и гляди, народ начнет прибывать. Поздравлять деда с внучкой.

Да и вообще, суматоха будет.

Василису с Алисой повезут в больницу, или специалистов к ним привезут, что скорее всего, чтоб не тревожить лишний раз малышку и мамочку.

Сам Зевс уже несколько раз при мне весьма прочувствованно материл по телефону каких-то “продолбавшихся идиотов”, с которых нельзя спускать глаз даже на минуту, потому что потом замучаешься из дерьма выгребать.

Короче говоря, жизнь, замершая на время невероятно странной апрельской метели, снова начинала крутиться.

И я старательно не представляю, что происходит у меня в больничке. Добралась ли туда Саша, мой фельдшер? Есть ли пациенты?

— Они все в баню пошли с утра, — спокойно говорит Валентина Дмитриевна, — и старший Лис тоже, так что это надолго.

— Понятно… — улыбается Василиса, — надеюсь, мои живые оттуда выползут.

— Да они ж не в первый раз.

— Валентина Дмитриевна, — вмешиваюсь я, — мне надо уезжать. Все документы я оставлю, потом уже сами решите, что делать. Но мой совет, если есть возможность, врачей привезти сюда. Не стоит малышку таскать пока по таким дорогам. Или по воздуху, тем более. Перепад давления может негативно сказаться. Если бы была необходимость, то да. А так…

— Я поняла, — кивает Валентина Дмитриевна, — Виталик из бани придет, решит вопрос.

— Я так поняла, там мероприятие надолго… — вот интересно, почему я стремлюсь избежать прощания? — Может, просто отправите меня с кем-то из ваших водителей? Дорогу они знают… А то у меня там третьи сутки закрыто. Мало ли, что может случиться?

— Если бы что случилось, нам бы сообщили, — спокойно отвечает Валентина Дмитриевна, с легким прищуром оглядывая меня. Осуждает?

Мне, как всегда, когда кто-то проявляет слишком сильный интерес к моей особе, становится неприятно.

Не люблю этого всего.

Она — хорошая женщина, но я ей ничего не должна ни объяснять, ни идти навстречу.

Это мое решение.

— Хорошо, Валентина Сергеевна, пойдемте позавтракаем. И потом я распоряжусь.

Мне не остается ничего, кроме как кивнуть.

Сбегать, теряя тапки, я не планирую.

В конце концов, я тут не в плену, свободна распоряжаться собой. Что бы по этому поводу ни думал хозяин особняка.

Тепло прощаюсь с Василисой, оставляю свой телефон, чтоб звонила, если вдруг будут вопросы.

После мы завтракаем на просторной кухне с Валентиной Дмитриевной. В молчании. Не тяжелом, кстати, но таком… Сложном.

Чувствуется, что она что-то хочет сказать, но молчит.

Я тоже разговор не провоцирую.

В принципе, мне особо нечего говорить. И объясняться я тоже не хочу.

— Может, подождете, когда Виталик выйдет, все же?

— Специально ждать не буду, нет времени. Метель улеглась еще с ночи, запросто под дверью у меня там народ может быть.

Это — аргумент, против которого ничего не выставишь, и хозяйка дома лишь кивает молча, принимая мое решение и тот факт, что мы с ее сыном — взрослые люди и разберемся сами.

Мудрая женщина.

— Сева отвезет, все вещи я сказала собрать и в машину погрузить. По оплате вы уж с Виталиком…

— Да, разберемся…

Разобрались уже.

Ловлю себя на том, что непроизвольно ускоряюсь.

Что-то глупость какая-то. Детскость.

Но не могу себя сознательно затормозить.

Наши странные отношения, которые вообще не отношения даже, а что-то вроде выброса гормонов, приведшего к незапланированному сексу, меня не то, чтоб тяготят, но… Волнуют.

И хочется выдохнуть, на расстоянии посмотреть на ситуацию, понять ее.

А пока я здесь, Зевс просто не даст мне этого сделать, так и будет бесконечно укладывать меня в кровать и заставлять забывать, что в этом мире есть еще кто-то, кроме него.

И еще года полтора назад я бы с удовольствием погрузилась, честно.

Потому что мужчина он — страстный и неутомимый, в сексе мы совпали