– Нет. Я подожду, – словно больная, мотает головой дочка. – Посижу с мамой…

– А толку сидеть? Валь, – окликает меня Лактомский. – Пойдем, я тебя провожу, – нависает скалой.

Давит, как всегда. Настаивает. А у меня нет сил сопротивляться. Я сейчас больше похожа на бабочку, приколотую булавкой.

– Да, пойдем, – порывисто целую Машу и поднимаюсь на ноги. – Андрюш, потом сообщи результат, пожалуйста, – прошу устало. Под зорким взглядом Лактомского ковыляю в спальню и у самой двери останавливаюсь. – Мои дорогие, может, вам пока лучше пожить у себя? Здесь небезопасно.

– Моя семья под госзащитой, – тихо и строго напоминает зять. – Все хорошо, Валентина Сергеевна. Не беспокойтесь. Вам тоже ничего не угрожает.

– Хотелось бы верить, – шепчу еле слышно.

Вернувшись в спальню, ложусь в постель. Но сон не идет. Да и какой тут сон, если в мою жизнь вернулся Накосов? Явно не с добрыми намерениями. Что он предпримет? Какую провокацию устроит?

Знаю, ему нужна я. И Рем. Его он точно не пощадит.

Сердце сжимается от острой боли. Муж. Пусть предатель, пусть изменник, но я не хочу его смерти. Пусть живет. Он точно не заслужил пули в спину. А иначе Накосов бороться не умеет. Только бить исподтишка.

– Мась, я тебе воды принес. На столик поставил, – ложится рядом со мной Рем. Обнимает меня по-хозяйски. Притягивает к себе.

– Спасибо, – отвечаю нехотя. Хочу откатиться в сторону, но Рем не пускает.

– Лежи уже, – шепчет глухо. – Хорошо иметь домашнего майора угрозыска, – усмехается довольно.

– Приехал патруль? Документы проверили? – поворачиваюсь к мужу лицом.

– Не знаю, Андрюха доложит, – муж убирает с моего лица лишние прядки.

– Пусти, – прошу, выставляя между нами локоть. – Видеть тебя не хочу, – закрываю глаза.

И тут же чувствую, как рука Лактомского ложится мне на затылок. Сильные ладони притягивают к себе. А губы нежно скользят по лицу, по шее, по векам. И останавливаются на виске.

– Мася моя. Никуда я тебя не отпущу. Даже не надейся.

– Рем, я не останусь, – предупреждаю спокойно. – Единственная тема, которую я могу с тобой обсуждать, это – Накосов.

– А как же развод? – усмехается муж, слегка ослабляя хватку.

Откатываюсь на свою половину. Накрываюсь одеялом и отвечаю устало.

– А что с ним, Рем? Нас разведут в любом случае. Брачный договор у нас составлен. Позорища, как у Лужанов, не будет…

– Тебе по договору что там полагается? – прикатывается ко мне Рем. Не трогает. Только дышит совсем рядом, нервируя и опаляя щеку.

– Не помню, – поворачиваюсь спиной. Прикрываю глаза. И снова оказываюсь в захвате рук Лактомского.

– Зато я помню, – фыркает он. – Квартира на Днепростроевской, дача в Татьянцево и две тачки.

– Вот и хорошо. Мне много не надо, – вздыхаю устало и прошу. – Ложись на свою половину. Ты меня бесишь…

– Да ладно, – усмехается муж в своей привычной манере. – А помнишь, мась, как мы Вадьку ждали? А он у нас задерживался. И я с тобой был весь последний месяц. Помнишь? – рука мужа скользит по моему животу, поднимается к груди.

– Помню, – убираю ладонь мужа в сторону. – Я все помню. И за все тебе благодарна, – сажусь на кровати, обнимаю обеими руками колени и смотрю куда угодно, но только не на Рема. – Но сейчас отвали. Все в прошлом. Нет смысла вспоминать. Все равно уже не будет как прежде. Я тебе не верю. И жить с тобой не могу. Хотя я бы покопалась в прошлом. Что там такое произошло восемь или девять лет назад, что тебя потянуло к Свешниковой? Чего тебе дома-то не хватало, Рем? Или ты всегда гулял, а сейчас попался?

– Да ничего я не гулял! – порывисто бросает он. Подскакивает с постели. Нервно ходит по комнате. И в полшага оказывается у двери. Распахивает ее, заслышав легкий стук.

– Не спите, Рем Владимирович? – доносится шепот зятя. – Мои парни проверили…

Глава 21

– Что? Какого? – недоверчиво смотрю на зятя. – Какой еще полковник ФСБ? Да я эту тварь лично засадил на пятнадцать лет.

– Накосов Леон Каюмович? – уточняет Андрюха.

– Совершенно верно, – вздыхаю я. – Наверняка купленная ксива. Ты проверь…

– Да. Обязательно.

– Андрюх… Матери и Машке грозит большая опасность. Надо бы обезвредить этого гада, – цежу негромко.

– Машу с сыном я увезу и спрячу у родителей. Никто близко не подойдет, – заверяет меня Андрей. – Можем и Валентину Сергеевну пригласить.

– Да не поедет она, – мрачно тру переносицу. – В Москву собралась.

В сердцах взмахиваю рукой и возвращаюсь к себе в кабинет. Надо обмозговать ситуацию. Да и Вале дать время уснуть. Потом приду. А то начнет сейчас от меня метаться. Оно мне надо?

Усевшись в кресло, еще раз прокручиваю в башке ситуацию. Кокоса мы посадили. Это точно. Я сам на суде был. Юрка Лужан. Валя. Еще кое-кто из пацанов. Многие тогда пришли. Только Чебука не было. Он тогда гасился где-то. Не до нас ему было.

Юрка должен помнить. Рука сама тянется к трубке и зависает в воздухе. Уже все. Точно ничего не скажет.

«Какого хрена ты учудил, братан?» – морщусь от боли за грудиной. Сжимаю пальцы в кулак. Ударяю несильно по столешнице и решаю завтра с братвой перетереть на похоронах. Придут же все. Должны.

– Не спишь? – звоню Чебуку. – Тут такая информация удивительная, – пересказываю ему данные оперативного наблюдения.

– Пробить надо по нашим каналам, – устало вздыхает Славка. – По-моему, лажа…

– Еще какая. Но ты хрен пробьешь. В конторе правая рука не знает, что делает левая.

– Отдел кадров там должен быть, или как? – недовольно бурчит мой старый дружбан.

– Туда у нас доступа нет, – цежу ощерившись. – Валю я спрячу, детей тоже…

– И это правильно. Он же по слабым бьет. Вот Надя первой под прицел попала. Надо было ее переселить с Пестеля.

– Я говорил. Но она ведь никого не слушала. Сам знаешь, – усмехаюсь криво. – Но скорее всего,