Потом терпеливо ждет, пока малыш выйдет, и отводит его в спальню к родителям. А вернувшись, снова ложится рядом.

– Для меня Машка родная, и Мишка мой внук, – бурчит себе под нос. – Я никогда не считался, Валя.

– Ага, – подскакиваю на постели. – Кто орал, что я тебе должна? Кто обзывал меня дрянью. Так скорбел по своей Наденьке, что мозги отшибло?

– Хватит, завелась, – отмахивается от меня муж. И одним рывком притягивает меня к себе. Целует жадно. Но я отталкиваю его.

– Если сейчас сам не уйдешь, поеду в гостиницу, – предупреждаю зло.

– Хорошо, – Рем нехотя встает с кровати. Берет подушку и уходит к себе в кабинет. А я ворочаюсь без сна.

Отвыкла я спать одна. Обычно я прижималась к спящему мужу и засыпала, подстроившись под его дыхание. Но сейчас я даже видеть не хочу Лактомского. А уж прижиматься тем более.

Кручусь, словно не могу найти себе места. Закутываюсь поплотнее в одеяло. И неожиданно оказываюсь в нашей старой коммуналке на Пестеля.

Машка маленькая, я молодая. И замужем за Игорем.

– Интересно, кого нам подселят? – за воскресным завтраком кивает он на опечатанную соседскую дверь.

– Жалко бабу Аню. Могла бы еще пожить, – вздыхаю я, накладывая в тарелку мужа жареной картошки. – Она мне с Машенькой помогала. И с малышом планировала нянчится, - кладу руку на чуть заметный живот.

– Нам бы эта комната не помешала, – жуя, замечает Игорь. – Надо бы узнать.

– Старшую по дому встречу, спрошу, – киваю я.

– Слушай, – тянется он за хлебом. – А может, поговорить в домоуправлении? Забашлять там кому надо…

– Хорошая идея, – улыбаюсь я. – Но я пас. Не умею давать взятки.

– Да я тоже, – вздыхает тяжко Игорек. – Но я попробую через Музыканта узнать. У него жена как раз в жилищной комиссии работает.

Вытерев мясистые губы салфеткой, встает из-за стола и идет к телефонному аппарату, стоящему в прихожей.

– Леха, привет! – доносится его голос. – Тут такое дело…

Но я не слушаю. Докармливаю Машу. Мою посуду. А когда муж возвращается, спрашиваю с надеждой.

– Ну что?

– Говорят, поздно уже, какой-то супружеской паре ордер выписали. Опоздали мы.

- Как же опоздали? Три дня всего прошло, - вздыхаю я.

- Жена Музыканта говорит, вопрос уже решен. Но новые соседи - люди приличные. Баба – секретарь в театре. А мужик – тренер по боксу.

- Ну хоть не алкаши, - отмахиваюсь я и даже не подозреваю, в какой ад превратится моя жизнь через несколько дней.

Глава 19

Телефон жужжит, доставляя эсэмэску. Звук мерзкий, до зубной боли, заставляет вынырнуть из тонкого марева сна.

Ну и хорошо! В этот раз хоть без кошмаров обойдусь. Сколько раз я вот так просыпалась в холодном поту. Клала голову на плечо обнимавшего меня мужа. И выдыхала. Я в безопасности.

А теперь… Теперь я одна.

Но Кокос тоже не всесилен. Это тогда у него были деньги и власть на районе. Он многое контролировал, и казалось, его люди везде.

А сейчас… Сколько он отсидел за убийства? Когда вышел? Старый больной человек.

«Нет у него ресурсов. Не дотянется он до меня», – в изнеможении тру лицо и вспоминаю о разбудившей меня эсэмэске.

В полутьме предрассветных сумерек хватаю с тумбочки телефон. Наверное, у кого-то из клиентов скоропомощной случай! Подслеповато щурясь, открываю сообщение. И в ужасе смотрю на незнакомый номер и текст, пробирающий до костей.

«Зря ты сегодня не подошла, Алента. Опять придется тебя наказывать. Отсчет пошел. Круг сужается. Готова пожертвовать самыми родненькими?»

«О, господи!» – вскрикиваю в панике, захлестывающей с головой. Даже дышать перестаю. Связно мыслить тоже. Пытаюсь вдохнуть. Но лишь беззвучно открываю рот, как рыба, выброшенная на берег.

Айфон падает на пол из трясущихся рук. Задевает ножку торшера. И тот откликается мелодичным металлическим звоном.

«Твою ж мать. Сейчас весь дом перебужу», – думаю в ужасе. И не знаю, что предпринять. Бежать к Лактомскому? Или сразу в полицию?

– Что стряслось? –влетает в спальню заспанный Рем. Оглядывает комнату словно коршун. Устало садится на постель. Трет лицо. – Я только заснул, мася.

– Вот. Читай, – протягиваю ему трубку. – Каюмыч объявился.

– Сука… Больной на всю голову! – мазнув взглядом по сообщению, подрывается с места Рем. – Не бойся ничего. Повадки этой твари нам давно известны. В ближайшее время мы его найдем. Успокоим. Тебе ничего не грозит, – обойдя постель, муж садится рядом со мной. – Ну, мась. Девочка моя. Все хорошо, – обнимает меня.

Как обычно, прижимает к себе. Целует в макушку. Укачивает словно маленькую.

В его руках мне всегда тепло и спокойно. Только не сегодня. Уворачиваюсь из объятий и словно лишаюсь опоры. Но я ее не сегодня лишилась. Восемь лет назад, когда мой муж обрюхатил Надю Свешникову.

– Я за тебя любого порву. За детей, за Мишку, – берет меня за руку Лом и приговаривает глухо. – Давай, поспи, – велит поспешно. – А я пока с Чебуком свяжусь. Пусть вычислит эту скотину и загонит, как последнюю тварь, – цедит сквозь зубы.

Делает скан сообщения и смотрит на меня с интересом.

– Славка у тебя как записан? – бурчит недовольно.

– Чебуков, – передергиваю плечами.

– Надо переписать, чтоб никто не догадался, – вздыхает Рем. Находит нужный контакт. Отправляет снимок, а потом надиктовывает голосовое, как всегда полное намеков и недомолвок.

– Поспи, детка, – снова обнимает меня. – И ни о чем не думай. Каюмыча найдут и без нашего участия. Знаешь, там такие зубры задействованы.

– Хорошо бы, – инстинктивно прижимаюсь к Рему. Вдыхаю его запах. Такой родной и привычный. И постепенно успокаиваюсь.

– Главное сейчас – держаться вместе. Не время для скандалов, мась, – бурчит муж, гладя меня по спине. – Давай помиримся. Пожалуйста! Я свой косяк заглажу. Обещаю.

– Нет, – отталкиваю от себя мужа. – Ты меня предал, Рем. Обратной дороги нет.

– Не сможешь простить? – смотрит на меня с укоризной.

– Больше всего на свете я мечтаю простить тебя и проститься с тобой.

– А жить с кем будешь? С Кокосом? – яростно бросает Рем, поднимаясь с