– Хмм… А тут что? Нельзя обследовать? Врачи хорошие. Ты всех знаешь, – Рем облокачивается о дверной косяк.

– Ты, видать, чокнулся, Рембо! Ничего не попутал? – наступает на него Герцогиня. – Валю тут каждая собака знает. И все в курсе, кто ее муж. А ты хочешь, чтобы она всем с радостью сообщила, что ты ребенка нагулял на стороне, а она приняла? Совсем рехнулся!

– Промолчать, конечно, не судьба. Да, мася? – криво усмехается Лактомский.

– Жена узнает обычно самой последней, – вздергиваю подбородок. – Так что никакой тайны нет, Рем Владимирович.

– Ладно, дома поговорим, – бросает он упрямо. Первым идет в прихожую, а я кидаюсь к Герцогине.

– Поедем вместе, теть Зин. Вера квартиру дает.

– Он тебя не отпустит, – мотает головой Герцогиня. – И развода не даст. Попомни мои слова.

– На цепь посадит, что ли? – усмехаюсь горько. И заслышав из коридора «Валь, нам пора!», иду к выходу.

И полдороги ругаю себя. Вот какого я так на него реагирую? Позвал, приказал, и я бегу выполнять. Все. Достало.

«Через месяц нас разведут», – вздыхаю с горечью и, честно говоря, ума не приложу, как жить дальше.

Деньги, положим, у меня есть. Профессия тоже. С голоду не помру. А вот от тоски сдохну запросто. Рем для меня свет в окошке. Люблю я его. А жить вместе уже не смогу.

Опасно жить рядом с предателем.

– Костя, останови, пожалуйста, – прошу спонтанно.

– Тебе плохо? – участливо спрашивает Рем.

– Нет, все хорошо, – отрезаю поспешно и протягиваю тысячу охраннику.

– Купи сигарет, пожалуйста. Только не очень крепких…

– Ладно, – тянет обалдело телохранитель. – Каких вам? Моя девушка курит…

– Вот таких и купи, – обрываю на полуслове. Мне сейчас все равно. Что есть, что пить, а уж сигареты и подавно! Я в последний раз пыталась курить, когда меня Игорь бросил. Долго закуривала, потом сигарета тухла, и я ее ломала трясущимися пальцами.

Машинально поворачиваюсь к Рему. Но тот молчит, лишь наблюдает за моими брыканиями, как кот за мышью.

– Давай поговорим, Валь, – предлагает он, когда машина трогается.

– О чем? – бросаю устало. – Все и так ясно.

– О нас, – пожимает он плечами. – Да мало ли…

Прикусываю губу, стараясь не разреветься. У нас с мужем всегда было столько тем для разговоров! А сейчас мне даже находиться с ним в одном пространстве тошно. Давит он на меня, заставляет нервничать еще больше.

Невыносимо жить так. Лучше развестись и разъехаться.

– Кос, останови на набережной, – приказывает водителю. И когда машина тормозит на полутемной аллее, велит небрежно. – Погуляйте, пацаны. А мы пока с Валентиной Сергеевной перетрем.

– Что ты от меня хочешь? – смотрю на него больным взором.

– Жить с тобой хочу, как и раньше, – берет мою ладонь в свои. Ведет себя как ни в чем не бывало. Ни раскаяния, ни просьб о прощении.

Ни-че-го!

– А я не хочу, – убираю руку. – Ренату твою я вылечу. Обещаю. Об остальном не проси. Я связалась с адвокатом. Процесс уже запущен.

– Лихо ты, – печально ухмыляется Рем. – Бежишь, будто за тобой черти гонятся. Остановись, Валь. Пожалуйста. Христом богом тебя заклинаю.

– А раньше ты о чем думал? – смотрю прямо в глаза.

– Ну дурак, – вздыхает он тяжко. – Набитый дурак. Прости меня!

Глава 18

– Иди спать в кабинет, – прошу Рема, как только заходим в пентхаус.

– С какого? Там диван неудобный. А все гостевые заняты, – ворчит муж, заходя вслед за мной в нашу спальню. – Я тут привык. С тобой.

«А когда к Наденьке забегал, о чем думал?» – за малым не кричу в голос. Но все в доме уже спят. Да и опять скандалить – сил нет. Ну что выяснять? Все и так понятно.

«Рената Ремовна у нас. Прошу любить и жаловать», – на секунду прикрываю глаза. Схватив лежащий на кресле халат, обреченно бреду в ванную.

Это просто пытка какая-то! Спать рядом с Ремом. Дышать с ним одним воздухом и тихо помирать от его предательства.

Закрываю панорамное окно. Не хочу, чтобы Лом на меня пялился. Быстро ополаскиваюсь и до последнего надеюсь, что он уйдет спать к себе в кабинет.

Но там действительно диван короткий и жесткий.

– Убирайся, – прошу мужа. – Оставь меня одну, пожалуйста.

– Куда, не подскажешь? – глухо рычит он.

– В холле диван разложи.

– Не хочу, – раздраженно бросает в ответ и уходит в душ.

А я, прикрыв глаза, пытаюсь выкинуть из головы все тревоги и немного поспать. Завтра будет трудный день. Нет, в организации Юркиных похорон я участия принимать не собираюсь. Рем сам справится. Напряжет кого надо. А я съезжу к Дараганову, обговорю с ним условия. И свяжусь с клиникой, рекомендованной Репиловым.

Отправлю им анализы Ренаты и заключения врачей. Начну готовиться к поездке.

– Валя, не спишь? – рядом на кровать укладывается Рем.

– Отвали, – прошу сквозь слезы.

– Обойдешься, – фыркает он обиженно и добавляет строго. – В Москву на следующей неделе поедешь. Надо оформить на тебя опекунство.

– Нет, не надо, – шиплю гадюкой. – Доверенность у нотариуса заверь, и все. Ты – отец. Законный представитель, – говорю и словно сама в груди нож проворачиваю. – А я – твое доверенное лицо. Буду с Ренатой на время обследования. Потом нас разведут, и я уеду.

– Куда? – рявкает Рем, садясь на постели.

– Не твое дело, – отворачиваюсь я. – Ты сказал, что я должна. Вот долг выполню и уйду. А то ж ты меня осчастливил, бедную и убогую, – вздыхаю глухо.

Утыкаюсь носом в подушку и реву.

– Валь, – на плечо опускается ладонь мужа.

– Отвали, – прошу сквозь зубы.

– Ладно, – Рем подрывается с места. Натягивает треники. Выходит из спальни. Слышу, как он с кем-то разговаривает в холле, и прикрываю глаза. Пусть к себе в кабинет валит.

Но Лактомский почти сразу возвращается обратно.

– Дедушка, я очень хочу писать, – слышится рядом заговорщицкий шепот внука. – А туалет занят…

– В наш иди, я же тебе сказал, – как