Детей у меня нет, так что переживать не о чем. Черт, да я была девственницей почти до двадцати! То есть еще несколько лет после рождения Джунипер.

Может, мне и не получить от жизни всех необходимых ответов, но я могу помочь девочке, доказав, что ее ответ — не я.

Шесть дней спустя пришло уведомление о результате.

И он поверг меня в шок.

Глава седьмая. Хадсон

НаПуантах34:Не вам, ребята, поправлять в комментах профессиональных танцоров. Готова поспорить, она умерла. Одна из @СестрыРуссо4 пропала, 100 проц. Ева, покажи сестру, пока мы не объявили ее в розыск!

Я крутил в руках бокал с теплым пивом и шкрябал по столу выпуклыми краями пустой бутылки. Из допотопного музыкального автомата в углу бара доносился голос Курта Кобейна, певшего о коробке в форме сердца. Из всей музыки Гэвин разрешал ставить только гранж и изредка панк.

Шесть дней.

Сам не знаю, как продержался целых шесть дней и не притащился к Алли, чтобы попросить у нее прощения. Впрочем, одними извинениями и неубедительными отговорками ничего не исправить. Тут требовалось нечто более серьезное: расшибиться в лепешку, ползать перед ней на коленях и, возможно, отдать частичку своей души. И даже это могло не сработать.

Резкий удар по ноге привел меня в чувство, Эрик Бичман сидел напротив и выжидающе смотрел на меня.

— Правда, Эллис? — спросил он и кивнул на сидевшую рядом со мной девушку.

Ох. Я и забыл. Мы же на двойном свидании. Впервые за неделю у нас с Эриком совпал выходной, и мы договорились сходить выпить. Он пришел со своей девушкой и с ее сестрой. Проклятье, как ее зовут? И о чем меня спрашивал Бичман?

— Он не обязан отвечать, — сказала брюнетка, сверкнув мимолетной улыбкой.

Джессика, девушка Эрика, посмотрела на меня и прищурилась.

— Все спасатели любят хвастаться, сколько человек они спасли, — выручил меня Эрик, но его взгляд при этом метал молнии.

Я откашлялся.

— Вообще-то, я не считаю.

Ну вот, выкрутился, даже пропустив десять минут разговора. И так всю неделю. Чем бы я ни занимался, я думал об Алли. Заказывал новое оборудование — думал об Алли. Отбирал у Джунипер телефон — опять Алли. Тренировался в бассейне — и снова Алли.

Обычно она обитала где-то в глубине моего сознания, но теперь прорвалась на поверхность и заполнила собой все.

— Значит, ты скромный, — сказала Бет, к счастью я наконец-то вспомнил, как ее зовут. Она побарабанила пальцами по краю пустого бокала и улыбнулась еще шире. — Мне такие нравятся.

Алли знала, что я далеко не скромник. Знала, что я импульсивный, дерзкий и чертовски высокомерный, но я все равно ей нравился.

— Я уверен, ему это приятно, — сказал Эрик и отхлебнул пива.

А вот я не был уверен. Бет была красавицей с большими голубыми глазами и мягкими темными волосами, скорее каштановыми, чем цвета крепкого черного кофе, как у Алли…

Прекрати их сравнивать.

Но именно этим я и занимался весь вечер: сравнивал свою веселую разговорчивую собеседницу с женщиной, десять лет назад ставшей для меня идеалом. Это было несправедливо по отношению к Бет. Я вел себя как козел, а она об этом даже не подозревала.

— Принести тебе еще чего-нибудь выпить? — предложил я и встал.

Бичман возразил, что выпивку может принести и официантка, но было уже поздно.

Проталкиваясь сквозь пятничную толпу, я кивнул нескольким парням, которые играли в дартс. Мы с ними учились в старших классах, и в списке жирных плюсов моего возвращения в город они не значились. Я подошел к брату, который тоже оказывался в этом списке не всякий раз. Гэвин обслуживал клиента в конце стойки, рядом стояли двенадцать барных табуретов. Я сел на один из двух незанятых, на соседнее место плюхнулся Эрик.

— Да что с тобой сегодня такое?

— Не могу сосредоточиться, — ответил я, приподняв козырек кепки.

— Ты всю неделю как-то странно себя ведешь, — укоризненно сказал он и оглянулся на типов в углу бара. Они выглядели так, будто только что сбежали с совета директоров, и что-то кричали Гэвину. Эрик пробормотал: — Кто приходит в дешевый бар в костюме за две тысячи долларов?

— Сезон начался. — Брат протиснулся мимо очереди из посетителей. Он был на полголовы выше меня — преимущество для работы за стойкой: он видел все, что происходит в толпе. А вот по мышечной массе я превосходил его килограммов на десять, так что всякий раз, когда возникала необходимость надрать ему задницу, перевес был на моей стороне. — На следующей неделе здесь будет не протолкнуться.

Выходные накануне Дня поминовения всегда считались неофициальным началом туристического сезона. А по бару «Гризли» легко понять, сколько людей уже приехало в город. Четвертого июля он будет забит до отказа.

— Переживаешь из-за тестирования? — Эрик скопировал мою позу, опершись локтями о край стойки.

— Нет. — Результаты квалификационных экзаменов, которые мы сдавали на прошлой неделе, должны были объявить через пару недель. Но я знал, что справился.

— Или из-за того, что, даже если тебя внесут в список и повысят, здесь, на Кейп-Коде, где работают еще одиннадцать спасателей, тебе некуда расти, поэтому придется выбрать другую авиабазу и уехать от родных? — спросил он, бросив на меня понимающий взгляд.

— На удивление подробно и во многом точно, но нет. — Хотя теперь, после этих слов, я заволновался.

— Я о том, что ты мог бы поехать в Порт-Анджелес и понежиться на северо-западном побережье Тихого океана, или в Сан-Франциско, чтобы узнать, за что я так люблю Калифорнию, или даже в Ситку. Ну, как всегда мечтал.

Он слегка наклонил голову, ожидая моей реакции. Эрик умел выяснить, где у человека самое больное место, а дальше оберегал того, кого считал своим другом, и бил по больному тех, кого считал врагами.

— Мне и тут хорошо.

До перевода на Кейп-Код я успел поработать в двух местах на Восточном побережье и в ближайшее время не собирался никуда уезжать. Я планировал помогать Кэролайн, пока это нужно.

— Значит, дело в девушке? — предпринял очередную попытку Эрик.

Гэвин, принимавший заказы рядом с нами, нахмурился и озадаченно на меня посмотрел.

— Дело не в девушке. — Брат методично наполнял пивом кружки. Он стоял, слегка подавшись к нам, а значит, подслушивал. — Бет… она нормальная.

Эрик вскинул брови:

— Нормальная? Она, блин, десять из десяти, и дело даже не в том, что она