В трубке наступила короткая пауза. – Дочкой?.. Значит, ты пока занят, – заключил Архип задумчиво.

– Ну да, немного неожиданно, но дай мне недельку, я тут всё разгребу и вернусь в строй. Или если что срочное – говори, посмотрю, что смогу сделать.

– Ладно, я сам, – отозвался Архип. – Просто надо съездить к заказчику на место, посмотреть объём работ. Если затянем – лишимся заказа, конкуренты на пятки наступают.

Я взглянул на Алёнку, которая увлечённо рисовала пальцем на стекле, потом на часы. Дела важные, бросать напарника не комильфо.

– Диктуй адрес, – коротко сказал я. – Заеду сейчас.

Бросив адрес в навигатор, я развернулся на ближайшем перекрёстке. Алёнка вопросительно посмотрела на меня.

– Небольшой крюк, командир. Поработаем немного.

Заказчик, мужик лет пятидесяти с дорогим телефоном в руке и вечно недовольным выражением лица, ждал нас у ворот частного дома. Пока мы с ним обсуждали план работ, замеры и материалы, Алёнка крутилась рядом, стараясь не мешать, но и не отходя далеко.

Он несколько раз бросал на неё быстрый взгляд. Как будто присматривался. – А это… не Вероники Назаровой дочка случайно? – спросил он, и в его голосе прозвучало неприятное, липкое любопытство.

Алёнка испуганно ахнула и тут же спряталась за мою ногу, ухватившись за штанину.

Я выпрямился во весь рост, положив руку на её голову. – Это моя дочь, – сказал я чётко и громко, чтобы не осталось вопросов. – Наша с Вероникой.

Мужик усмехнулся, и эта усмешка его мне не понравилась. Она была похабной. Чересчур. – Ах ты ж… Ну она тебе, я смотрю, хорошо мозги-то запудрила. Вероника-то. Шлялась тут по мужикам, а теперь на тебя, добряка, ребёнка повесила. Удачно вышло, да?

Всё хорошее настроение мгновенно испарилось. Его сменила знакомая, чёрная ярость. Та самая, что кипела у меня в груди всего час назад.

Я медленно повернулся к Алёнке, тихо сказал ей. – Алён, иди к машине. Подожди меня там.

Она послушно, не задавая вопросов, побежала к моей машине. Я проследил за ней взглядом, и, когда она отошла на достаточное расстояние, развернулся обратно.

Я подошёл к нему вплотную. Он был чуть ниже меня, но шире в плечах. Мне было плевать.

– Слушай сюда, мудила, – резко бросил ему. – Это мой ребёнок. Моя женщина. И твоя грязная пасть никогда, слышишь, НИКОГДА не должна больше открываться. Ты не имеешь права говорить о них. Понял? На первый и последний раз прощаю. Но если я ещё раз услышу хоть одно слово, хоть полслова… я тебе всю твою ухоженную рожу в асфальт вобью.

Он отшатнулся, его лицо покраснело от возмущения. – Ты что, охренел?! Из-за какой-то шалавы так…

Он недоговорил. Мой кулак со всей силой обрушился ему на лицо. Раздался глухой, сочный удар, он хрюкнул и попятился назад к стене, схватившись за нос, из которого уже текла кровь.

Я не стал ждать, не стал ничего объяснять. Я просто развернулся и пошёл к машине, бросив через плечо: – С говном не работаю.

Я сел за руль, завёл машину и выехал на улицу. Рука немного ныла, но на душе было странно спокойно. Я посмотрел на дочь. Алёнка смотрела на меня большими, серьёзными глазами.

– Всё нормально, солнышко, – сказал я. – Просто один очень невоспитанный дядя. Больше мы его не увидим.

Она кивнула, доверяя мне безоговорочно.

Глава 20

На следующее утро я проснулся с чётким планом действий. Нужно было превратить эту комнату в то самое небо с жёлтыми шарами, которое пообещал Алёнке. Пока она доедала завтрак, я начал выносить из бывшей гостевой комнаты всё лишнее и сдвигать мебель к центру.

– Командир, твоя задача – привести в боевой вид тот старый столик, – указал я на небольшой деревянный стол, который стоял в углу. – Купили же краску? Превращай его в солнышко.

Алёнка с важным видом принялась за дело, расстелив газеты и с усердием размазывая жёлтую краску по деревянной поверхности. Я в это время начал снимать старые обои, приготовил клей и уже собирался примерить первый рулон, как зазвенел домофон.

Через минуту в дверях стоял Архип. Лицо его было мрачным и неприветливым.

– Ну что, художник-оформитель, – бросил он, окидывая взглядом развороченную комнату и меня с рулеткой в руках. – Я смотрю, ты весело проводишь время.

– А что такое? – насторожился я, понимая, что разговор будет о вчерашнем заказчике.

– А то, что наш вчерашний клиент, по словам, которого ты его чуть ли не до полусмерти избил, и он чуть кровью не истёк и грозится заявление писать.

– И что? Пусть пишет, – пожал я плечами, возвращаясь к разметке стены. – Он сам первый полез оскорблениями. Я с ним общался вежливо и прежде чем ударить предупредил.

– Артём, я понимаю, у тебя нервы, но нельзя же всех подряд бить! – Архип раздражённо провёл рукой по бороде. – Такими манерами мы всех клиентов разгоним!

Я отложил рулетку и повернулся к нему лицом.

– Архип, эта сволочь начал говорить про Веронику, что она...– я понизил голос. – ...шалава и Алёну нагуляла. Про мою женщину ещё и при ребёнке. И ты хочешь, чтобы я стоял и слушал? Чтобы улыбался и кивал?

Архип замялся, понимание мелькнуло в его глазах.

– Ну… необязательно было сразу в морду давать.

– По-моему, очень даже обязательно, – твёрдо сказал я. – Короче, забей на этого придурка. Одним больше, одним меньше. А с говном лучше не связываться. Раздевайся и давай помогай, а то я один до вечера тут маяться буду.

Архип покачал головой, но скинул куртку и принялся закатывать рукава.

– Ладно, чёрт с тобой. Где тут твой клей?

Мы принялись за работу. Я отмерял и резал полотна, Архип намазывал их клеем. В комнате пахло свежей краской и обойным клеем. Алёнка увлечённо возилась со своим столиком, периодически подбегая посмотреть на наши успехи.

– Архип, – начал я после паузы, прикладывая первый лист к стене. – Я вот о чём думаю… Откуда эти сплетни про Веронику могли пойти? Этот тип вчера не первый, кто такое ляпнул. Моя мать тоже самое сказала. Словно весь городок уверен, что она «шастала по мужикам».

Архип пожал плечами, помогая разглаживать обои.

– Не знаю. Не люблю я эти бабские сплетни слушать. Будь мы с Надей вместе, она бы, конечно, всё разузнала и доложила, а так… Я даже не в курсе.

– А вы с Надей совсем, что ли? – спросил я, отрывая взгляд от стены. – Не сойдётесь больше?

– Нет, – коротко и мрачно ответил Архип. – Сказала, что не простит меня. Да и хрен с ней, в общем-то.

Я вздохнул с сочувствием, но продолжать расспросы не стал. Хорошая была пара и семья. Но видимо, и даже у таких крепких пар бывает свой кризис. Кто-то расходится, а кто-то как я, наоборот, пытается сойтись. И первым своим долгом я должен был разобраться со сплетником или сплетниками, с теми, кто явно хотел сделать пакость Веронике.

– Может, всё-таки позвонишь Наде? – осторожно предложил я. – Просто узнай, не слышала ли она чего. Очень уж хочется понять, кто эту грязь распускает.

Архип поморщился, как от зубной боли.

– Ты же знаешь, как мы с ней разговариваем последнее время.

– Знаю, – не отступал я. – Но попробуй. Ради меня. Хочу знать, с кем мне предстоит разобраться.

Архип тяжело вздохнул, вытащил из кармана телефон и с нескрываемой неохотой начал искать номер бывшей жены в записной книжке.

– Ладно. Только ради тебя. Но если она мне сейчас устроит сцену…

Отошёл в сторону, к окну. Я продолжил клеить, одним ухом слушая его короткий, отрывистый разговор.

– Привет… Да, я… Слушай, тут вопрос… Да не ори ты...Нет, не по этому…Спросить хотел... Слышала что-нибудь про Веронику Назарову? Ну, про её личную жизнь, что там про неё болтают?.. А кто говорит-то?.. Понятно… Ладно, спасибо… Да, я знаю… До свидания.

Он положил трубку с таким облегчением, будто только что разминировал бомбу.

– Ну? – не выдержал я.

– Говорит, что сплетни идут от её матери, Марии Фёдоровны, – Архип снова взялся за валик с клеем. – После твоего отъезда, когда узнала, что дочь беременна, сама же и жаловалась на дочь, что бестолковая, с парнем переспала и ещё и забеременела. А потом, видимо, сплетня сама по себе раздулась и пошла гулять.