Сегодня ярким осенним днём я ехала к Артёму на работу. На переднем сиденье рядом аккуратно лежал ещё тёплый, ароматный яблочный пирог – его испекла и передала Лидия Петровна. Да, с матерью Артёма у нас всё-таки сложились отношения. Она с искренней радостью возилась с внуками, а я... я научилась отпускать старые обиды. Мы не вспоминали ту страшную историю, не ворошили прошлое.

С моей родной матерью... увы, ничего не изменилось. Мы с Артёмом купили ей аккуратный, уютный домик на тихой улочке, но она жила в нём, как отшельница, не общаясь ни с соседями, ни с нами. После нескольких безрезультатных попыток наладить контакт я перестала к ней ездить. Может быть, когда-нибудь... но не сейчас.

Я припарковалась у знакомого двухэтажного кирпичного здания. Первый этаж занимал их фирменный магазин с котлами, радиаторами и всяческими запчастями, а на втором располагался офис. Поднявшись по невысокой, крутой лестнице, я зашла в светлый, просторный кабинет.

Артём сидел за своим массивным деревянным столом, уткнувшись в монитор компьютера, нахмурив брови. Увидев меня, он мгновенно прервался, его лицо озарила тёплая, немного усталая улыбка.

– Нежданный визит, – он поднялся и обнял меня, у меня на душе стало спокойно. – Всё в порядке? Дети?

– Всё хорошо, – ответила я, с наслаждением прижимаясь к его груди. – Дети у твоей мамы. Пирог передала, говорит, чтобы ты не забывал поесть.

Но он, как всегда, почувствовал малейшую фальшь в моём голосе. Отстранился, взял меня за подбородок и внимательно посмотрел в глаза.

– Вероника, что случилось? – спросил он тихо. – Говори прямо.

Я глубоко вздохнула, собираясь с духом.

– Я... я не смогла дождаться, пока ты вернёшься с работы, – начала я, глядя ему в глаза, на эти знакомые морщинки, на твёрдый подбородок. – Я была сегодня в больнице. Проходила плановый осмотр.

Его взгляд стал ещё более пристальным, в глубине глаз загорелись огоньки тревоги.

– И? – тихо спросил он, сжимая мои плечи. – Что там сказали? Всё в норме?

Я не смогла сдержать широкую, сияющую улыбку, чувствуя, как от переполнявшего меня счастья наворачиваются слёзы.

– Врач сказал, что всё... более чем в норме. Я беременна, Артём. Ты же как-то говорил, что не прочь ещё одного малыша... Вот... теперь будет.

Он замер. Стоял несколько секунд, абсолютно неподвижно, переваривая новость. Казалось, даже дышать перестал. В глазах вспыхнула радость. Он снова рванулся вперёд, обнял меня, прижал к себе так крепко, что я взвизгнула от неожиданности, и начал покрывать моё лицо, шею, волосы быстрыми, горячими поцелуями.

– Я... я думал, ты больше не захочешь, – прошептал он, прижимаясь щекой к моей голове, и его голос дрожал от переполнявших его чувств. – После Ярика... ты говорила, что тяжело дались вторые роды... Я боялся даже заикаться.

Я рассмеялась, смахивая слёзы счастья, которые сами катились по щекам.

– Дурачок, – сказала я, нежно проводя ладонью по его щеке, чувствуя под пальцами лёгкую, колючую щетину. – С чего ты взял? Ты же... ты же мечта, а не мужчина. Разве от мечты можно устать?

Он снова поцеловал меня, уже более нежно, сдержанно, но с той же самой, знакомой и такой желанной страстью.

– Ты уверена, что всё хорошо? – он отстранился, снова став серьёзным и сосредоточенным, каким всегда был, когда речь шла о моём здоровье. – Самочувствие? Анализы? Никаких угроз?

– Всё прекрасно, – успокоила я его, беря его большую руку в свои. – Врач сказал, что я абсолютно здорова, срок ещё маленький, всё идёт как надо. Просто... я не смогла хранить такую новость одна до вечера.

– Тогда поехали домой, – твёрдо сказал он, беря со стола ключи от машины и свой телефон. – Сейчас же поехали. Надо это отметить. Как следует. И... и нужно рассказать детям, что у них скоро появится ещё один братик или сестричка.

Мы вышли из офиса, и он, не отпуская моей руки, уверенно повёл меня вниз по лестнице, в яркий осенний день. Впереди была наша жизнь – шумная, насыщенная, порой суматошная, но наша, выстраданная и любимая. И в ней снова, как самое дорогое и хрупкое чудо, появлялось место для нового маленького человечка.

А всё остальное – старые обиды, боль прошлого, тени былых ошибок – осталось далеко-далеко позади, стёртое временем, прощённое и отпущенное. Мы прошли через слишком многое вместе, чтобы что-то, даже тень сомнения, могло омрачить наше счастье сейчас.

___КОНЕЦ___