Иногда, встречаясь с ним взглядом, мне хочется крикнуть: «Давайте остановим время! Пусть всё останется именно так!» Но я знаю – это невозможно. Я не могу просто взять и сбросить с себя эту ответственность. Не могу быть счастливой, зная, что мама одна и несчастна, даже если в этом виновата она сама.

Я стою мою посуду после ужина, погружаясь в мысли всё глубже. С каждым днём приближается наше расставание. И от этого как камень на сердце.

Неожиданно на мою талию опускаются тёплые большие ладони. Я вздрагиваю, а в следующую секунду чувствую влажный поцелуй на шее и его шёпот.

– Прости, не смог удержаться.

Закрываю глаза, пытаясь сдержать дрожь. Делаю глубокий вдох. Нельзя, Вероника. Нельзя к нему поворачиваться. Это закончится поцелуем. Ты же знаешь.

А меня так тянет как раз развернуться и получиться прикосновение его тёплых губ к моим. И сдержать себя стоит громадных усилий.

– Ты сегодня задумчивая и молчаливая. Что-то случилось? – спрашивает Артём.

Да случилось, хочется сказать, но я молчу. Если начну рассказывать, то получится, что я жалуюсь, а ведь Артём тут примется за решение моих проблем. У него в крови, это спасательство.

– Нет. Всё хорошо, – отвечаю глухо.

– А мне кажется, ты просто не хочешь говорить, – всё так же тихо говорит Артём.

Разворачивает меня к себе и прижимает бёдрами к столешнице. Хочется поддаться чувствам, таращу на него глаза, которые хотят закрыться. Дышу через рот, потому что воздуха не хватает, так сердце колотится.

Алёнка в зале должна быть, мультики смотрела, но я всё равно до чёртиков боюсь сорваться и потерять контроль. И не хочу, чтобы это дочь увидела.

– Я правду говорю, – отвечаю шёпотом.

– Уверена?

Его глаза как омуты, затягивают меня, гипнотизируют, подчиняют. Хотя он ничего не делает, прост стоит и смотрит мне в глаза.

– Артем, я не понимаю, что ты от меня ждешь? – снова шепчу, продолжаю бороться с собой.

– Я просто не хочу, чтобы ты хмурилась, а ты уже третий день почти не улыбаешься. Я же чувствую, что что-то не так.

Наверно, действительно пришло время сказать ему, – проносится в голове.

– Я ...я просто думаю, что рано или поздно придётся съезжать от тебя.

– Зачем? – он впивается в мои глаза взглядом. Между нами воздух раскаляется. – Тебе плохо со мной?

– Нет, Артём. Не в этом дело.

Он молчит, ждёт ответа.

Я смотрю на него. В горле пересыхает.

– Артём... – начинаю я, но слова застревают. – Когда выплатят компенсацию за дом... мне придётся съехать. Мама не может вечно скитаться по чужим углам. Я должна о ней позаботиться.

Он не отводит взгляда, его руки ложатся на мои плечи. – Так, пусть она живёт в том доме, который купим. А ты оставайся. Здесь. Со мной.

Я печально качаю головой. Он не понимает. Или не хочет понимать. – Мне и так хватает сплетен, которые про меня ходят. Люди не знают, как мы живём на самом деле. Для них всё просто: раз женщина приняла помощь от мужчины и живёт с ним, значит... расплачивается тем, что...ты и сам понимаешь чем. А я не хочу, чтобы так думали. Я устала, Артём. Устала слушать от матери, что я «ребёнка нагуляла», и от сплетен – что я сплю со всеми подряд.

Он крепче берёт меня за плечи, заставляя посмотреть ему в глаза. – Мне абсолютно всё равно, что говорят о тебе другие. Они тебя не знают. А я – знаю.

Я опускаю голову, чувствуя, как подступают слёзы. Он такой сильный. А я... – Я бы тоже хотела научиться не обращать внимания на слова людей. Но у меня не получается. И Алёне ещё в школу ходить. Как к ней там будут относиться, если про её мать будут такое говорить?

Артём убирает одну руку, опускает её в карман джинсов и... достаёт оттуда тонкое, изящное колечко с небольшим камешком, который переливается в свете кухонной лампы.

У меня перехватывает дыхание. Я не могу оторвать взгляд от этого кольца, потом перевожу его на Артёма.

Он смотрит на меня так серьёзно, так глубоко.

– Как думаешь, – говорит он тихо, – а если вот это у тебя будет на пальце, разговоры прекратятся?

Я просто смотрю на него, не в силах вымолвить ни слова. Сердце стучит где-то в висках.

– Выходи за меня, – говорит он. – Я буду хорошим мужем тебе, Вероника. Ты же знаешь. Больше никто не посмеет сказать про тебя ни одного плохого слова. Потому что ты будешь моей женой. Официально. И точка.

Я продолжаю молчать, глядя то на кольцо, то в его глаза.

Выходи за меня.

Самое желанное, что я хотела бы услышать. И самое страшное одновременно. Потому что это навсегда. Потому что это ответственно. Потому что... потому что я его люблю. Да, люблю. И от этого признания самой себе становится и радостно, и невыносимо страшно.

Глава 26

Я смотрю на кольцо, потом в его глаза. В горле стоит ком, а по щекам текут предательские слёзы. Я не могу сдержать дрожь, когда выдыхаю:

– Да.

Этот тихий звук меняет всё. Артём замирает на секунду, а потом его лицо озаряет такая улыбка, от которой становится тепло даже в самый холодный день. Он медленно, почти с благоговением, надевает кольцо на мой палец. Оно сидит идеально, будто всегда должно было быть там.

Я поднимаю руку, разглядывая его, и снова смотрю на Артёма.

– Я просто... не понимаю, – шепчу я, смахивая слёзы. – Зачем я тебе? Ты ведь мог найти кого угодно. Девушку... без такого багажа. Без проблем. Без ребёнка на руках и вечно недовольной матери. Всё было бы проще.

Он мягко притягивает меня к себе, обнимая так крепко, что, кажется, хочет защитить от всего мира. Его губы касаются моих волос, когда он отвечает, и я чувствую вибрацию его голоса у себя в самой груди:

– А я, оказывается, трудности люблю. Иначе жить неинтересно. – Он отстраняется ровно настолько, чтобы посмотреть мне в глаза, и его взгляд полон такой нежности, что я снова готова расплакаться. – Ты – моя сложная, особенная, самая лучшая задача. И я хочу потратить всю жизнь, чтобы её решить. Вместе с тобой. И с нашей дочкой.

Он целует меня. Это уже не страстный, жадный поцелуй, а какой-то... обетованный. Тихое, твёрдое обещание. Обещание дома. Семьи. Будущего.

Когда мы, наконец, разъединяемся, я, запыхавшаяся, прижимаюсь лбом к его груди.

– Мама... – начинаю я, но он меня останавливает.

– С мамой разберёмся. Вместе. Я не оставлю тебя одну с этим. Купим ей дом. Она там будет жить одна в своё удовольствие. А вы будете жить со здесь. Или может тоже дом купить, если захочешь.

Я смотрю на Артёма и не могу понять, за что мне такое счастье досталось. Наверно за все прошлые неудачи.

На кухню влетает Алёнка и замирает на месте, видя нас.

– Вы помирились? – спрашивает с надеждой.

– А мы и не ссорились, – отвечает Артём, разворачиваясь к ней. – Что ты хотела, Алён?

Артём забирает её с кухни, подхватывает на руки и уносит в зал, а перед тем как выйти из кухни бросает взгляд на меня. И я немного теряюсь. Вообще, всё это кажется каким-то сном. И ощущение, что скоро проснусь, а там окажется та самая реальность. Страшная, беспощадная. Где мы с мамой живём в старом доме.

А может, и жили бы до сих пор, если бы она меня слушала. Дому требовался ремонт уже давно. Но мама ни в какую не хотела менять проводку, считала, что это глупости.

А эти глупости обернулись замыканием и пожаром. Ужасное событие.

Но не случись его, я бы не встретила Артёма. Значит, не такое уж оно и ужасное.

Как же всё это сложно. Да вся наша жизнь сложная. Я часто думаю о том, почему меня мама не любила, как другие мамы любят своих детей? Почему она считала, что я должна делать только то, что она скажет?

Многое можно списать на характер, но это работает, только когда человек молод. Взрослый же человек уже имеет опыт и знания. Умеет анализировать и должен понимать и что, если его мировоззрение не совпадает с большинством, значит, он может быть неправильным и требует пересмотрения.