«Наденьку поминал!» – не сдержавшись, горько прикусываю губу. Невосполнимая утрата.

Глава 11

Ты на поминках наклюкался? – подойдя ближе, шиплю с ненавистью и злостью. За наши совместные двадцать пять лет я ни разу не видела мужа в таком состоянии.

– Да, – вздыхает мрачно. – Юрку Лужана поминали. Зарезали его на зоне, мась. Все одно к одному, – роняет хрипло и тянет ко мне руки. – Плохо мне.

– Как зарезали? – выдыхаю я. – Кто?

– Говорят, сам нарвался, – поправляет подушки Рем. Таращится в потолок невидящим взором. – Не уходи, мась. Пожалуйста. Ну прости меня, дурака, – переводит взгляд на меня.

– Бог простит, – припечатываю гневно. Круто развернувшись, вылетаю из комнаты и уже в дверях натыкаюсь на Дениса.

– Ты был с ним на поминках? Сколько он выпил? Ты почему не уследил? – схватив сына за грудки, трясу исступленно.

– Да какие там поминки, мам! – осторожно убирает мои руки Денис. Обнимает меня за плечи, целует в висок. – Мы по делам ездили. С людьми разговаривали, – аккуратно подводит меня к дивану. Усаживает, а сам садится на корточки напротив. Берет мои руки в свои. – Мам, ситуация сложная. С отцом поговори, пожалуйста, – целует мои пальцы.

– На самом деле жизнь – простая штука, – освобождаю ладони от легкого захвата. – В ней есть только две вещи. Правда и ложь. И мне очень жаль, что твой отец оказался на другой стороне, – придерживая полы халата, встаю с дивана. – Тут уже ничего не изменишь. Никакими словами не исправишь…

– Подожди, – просит меня Денис. И сам садится в кресло, стоящее рядом. – Ты должна знать. Мы с отцом ездили к Святому. Ты хоть знаешь, кто это?

– Святослав Филиппович Чебуков, – пожимаю плечами. – Наш одноклассник и криминальный авторитет. Они с Ремом даже какие-то дальние родственники. Четвероюродные братья, кажется. Я точно не помню, но их прабабки были родными сестрами и жили в одном дворе.

– Наверное, – мрачно кивает сын. – Я такими подробностями не располагаю, – печально разводит руками.

– Все понятно, горечь прощания сменилась радостью встречи, – усмехаюсь криво. – Мне это неинтересно.

Можно было бы задать сыну пару вопросов. В глаза посмотреть. Но у меня сейчас нет сил на выяснения. Еще разревусь. А мне на работу ехать.

– Да как я понял, они все время общаются, – пожимает плечами Денис. – Мы из-за Нади Свешниковой ездили… Ее убили… Спецы ищут исполнителя и заказчика.

– Свешниковой? – переспрашиваю я и, сгорбившись в три погибели, выдыхаю. – Я ее знаю.

Вернее, знала. Маленькая соседка из квартиры напротив. С ее старшей сестрой Людой Рем крутил по молодости.

Что же это получается? Людка померла от перитонита, а моего Рембо потянуло на молодуху, как две капли воды похожую на его первую любовь?

Теперь понятно.

– Мам, тебе сейчас лучше с охраной ходить. Какой-то старый враг объявился. Вроде как смерть Свешниковой на его совести. Папа велел…

– Твой папа опоздал со своими указаниями, – отрезаю чуть резче, чем следовало. Мотаю головой, мутным взглядом таращусь на плазму, висящую над камином, на сам камин, на ковер у меня под ногами.

Сколько же вечеров мы провели с Ремом на вот этом самом ковре, занимались любовью, что-то ели лениво, а потом лежали в обнимку и глазели на пылающие дрова. Кайфовали от близости и молчания.

– Зато я с тобой. И я тебя прошу, – давит меня взглядом сын. Смотрит точно так же, как и Рем. Мягко и строго одновременно. – Если куда-то поедешь, дай знать. Я лично выделю тебе охрану.

– Вызывай, – поднимаясь, передергиваю плечами. – Мне к семи в центр.

– Но ты же еще в отпуске до конца недели?

– Меня попросили, сыночек. Хорошие люди, – еле сдерживаюсь, чтобы не закричать.

– Да, сейчас распоряжусь, – хмуро кивает сын и добавляет глухо. – Папе капельницу надо поставить. У него встреча с акционерами в обед. Они не поймут… Назначат перевыборы. И проголосуют за Торжецкого. Оно нам надо? – одаряет меня сын возмущенным взглядом.

«Да плевать, Денька, – так и хочется заорать в голос. – У меня жизнь закончилась. Какие перевыборы? Какие акционеры с капельницами?»

– Отправь кого-нибудь за реамберином и системами, – прошу холодно. – Это со Славкой он так надрался? – киваю на дверь спальни.

– Да мы сидели все, разговаривали. А потом кто-то позвонил. Нас всех попросили выйти. Батя со Святым остались одни. А когда я вернулся, отец уже был готовый. Еще с полдороги держался. Почти у самого дома развезло. Может, водка паленая была?

«Или подсыпали что-то?!» – со всех ног бегу в спальню.

Подскочив к мужу, прикладываю пальцы к сонной артерии. Чувствую, как бьется пульс. Приподнимаю веко. Все нормально. Живой. Каким бы не был Рем, но он хороший отец и дети его очень любят. Вот и пусть живет им на радость.

А я по новой начну. Мне не привыкать. Справлюсь.

Глава 12

Осторожно ввожу иглу в расслабленную руку мужа. И кажется, каждую клеточку, каждую родинку на теле знаю. Сколько же раз я лечила Рема? Даже пулю из плеча вытаскивала. Между ключицей и плечевым суставом прошла. В самом безопасном месте.

Безотчетно дотрагиваюсь до шрама. И отдергиваю руку.

Все. Хватит. Этот мужчина теперь чужой. И плевать, что приходится резать по живому. Словно сиамских близнецов разлучать.

– Все готово, – привычно вешаю систему на торшер. – Вадим, посиди с отцом. Денис, тебя не задерживаем. Маш, закажи курицу у фермеров. Надо бульон сварить, – оборачиваюсь к детям, столпившимся около постели Рема. И только сейчас замечаю в стороне Ренату.

– Папа тоже умер?! – шепчет она, всхлипывая.

– Живой он. Сейчас мама его полечит, и бегать будет, – Денис улыбается дочке Рема, а у меня в глазах темнеет от боли.

Они знакомы. Давно.

– Все по своим делам, – собрав волю в кулак, отдаю указания. – Рената, ты пока полежи. Книгу почитай или фильм про природу посмотри, – замечаю мимоходом. Не люблю, когда дети болтаются в доме без дела.

– Мам, а ты?