— И я бы тебя не упрекнул, потому что я и сам думаю об этом каждый божий день. Всякий раз я ныряю в воду за тобой. Тонущих людей сотни, но все они — ты. Алли, мне так жаль, что я не смог спасти Лину… Ты даже не представляешь, как мне жаль.

Десять лет я ждал, что произнесу эти слова, зная, что их будет недостаточно. Сейчас я сознавал, что был прав, и эта боль чуть не раздавила меня.

Алли натянула пониже рукава худи с эмблемой «Метрополитена».

— А сам допустил, чтобы я десять лет прожила с чувством вины. Я же думала, что спаслась сама, а ее бросила. И я еще могу понять, почему ты так поступил десять лет назад, — но почему ты не рассказал, когда я вернулась этим летом? Зачем ты позволил мне влюбиться в тебя, если знал, что все будет…

Она покачала головой и отвела взгляд.

Влюбиться в тебя. Так вот оно что. Сердце сжалось и разбилось вдребезги. Я понял, чего лишился из-за того, что слишком долго хранил этот секрет.

— Я облажался. Сперва боялся, чтобы ты возненавидишь еще и Джунипер, потом — что ты не выдержишь еще один удар. А ты сказала, что мы вместе только до конца лета, и попросила не говорить ничего такого, что испортит нам эти пять недель.

Даже я понимал, что все это какая-то чушь собачья.

— Но на самом деле у меня нет никаких оправданий, кроме собственного эгоизма. Ты вернулась ко мне, а я испугался потерять тебя снова.

Ну вот. Теперь я сказал все.

Алли склонила голову набок:

— Но ты выбрал Нью-Йорк. Ты вообще собирался мне рассказать? Или думал, что правда не вскроется?

— Я собирался рассказать после «Классики», но все завертелось, — заверил я ее. — Хотел рассказать тебе и поговорить с твоей мамой, объяснить, что больше ей меня не прогнать. Удивительно, что она сама тебе не рассказала, когда ты сообщила ей, что мы пара.

— Ты думаешь, моя мать выдала бы твой секрет? — Алли рассмеялась, но это больше походило на всхлип. — Тогда у нее не осталось бы способов манипулировать мной. Боже, Хадсон! Ты знаешь, сколько часов я провела с психотерапевтами, пытаясь вспомнить, что произошло, и ломая голову, как это я бросила Лину, если она, я клянусь, вернулась к машине? А ты все это время знал! Скажи ты мне об этом в семнадцать лет, может, я бы и злилась, но уж точно не презирала тебя. Хотя бы не так сильно, как сейчас. — Она покачала головой. — И я понимаю, что значит хранить секреты. У меня самой их предостаточно. Но правда могла изменить мою жизнь. Может, и наши жизни. А теперь я не знаю, как тебе доверять. Как поверить, что все это правда. И однако… ты спас меня.

— Алли… это правда.

Словом «презирала» она стерла осколки моего сердца в порошок.

— Спасибо, Хадсон.

Она посмотрела на воду, о берег разбилась волна.

Я затаил дыхание.

— Надо было сразу сказать. Спасибо. Я бы погибла в машине вместе с Линой, если бы не ты. Хотя, вероятно, если бы не мы, с машиной вообще ничего не случилось бы.

— Ты опять ищешь причину обвинить себя.

Ее усталый взгляд встретился с моим.

— Я правда желаю тебе только лучшего.

— Нет, не разлучай нас…

Но именно это она и делала. Каждая частичка меня кричала, чтобы я не сдавался, здесь, на пирсе, пока сердце истекает кровью.

— Мы со всем справимся.

— Нет. Без доверия невозможно ничего построить. — Она посмотрела на меня. — И самое смешное, что за все эти годы я так и не смогла никому открыться, а вот с тобой сблизилась. Может, если бы я подпустила тебя ближе, если бы ты узнал, что творится в моей семье… — Она помотала головой. — Возможно, ты бы сделал другой выбор. Так что это и моя вина.

Алли выпрямилась. Я с ужасом наблюдал, как ее стены по кирпичику восстанавливаются.

— Что это значит? — нахмурился я.

— Теперь уже не важно. И мы не расстаемся. Глупо было считать, что между нами может быть что-то большее — мы слишком разного хотим. У нас был срок годности, и теперь он просто-напросто истек. — И с этими словами она натянула свою фальшивую улыбочку. — Зато неплохо провели лето, правда?

То, что осталось от осколков моего сердца, перестало биться.

— Прощай, Хадсон.

Она ушла, но на этот раз я не стал ее догонять.

Глава тридцать шестая. Алли

МелЧелБарре: Кто-нибудь еще обновляет страницу с актерским составом на сайте «Метрополитена»?

Я ворвалась в дом. Признание Хадсона крутилось в голове — огромность его откровения подавляла, и в то же время хотелось, чтобы он вообще ничего мне не рассказывал.

Может, тогда у нас все же был бы шанс стать счастливыми.

Он спас тебе жизнь. И все это время мучился чувством вины.

Но он лгал… как минимум умалчивал.

Из всех эмоций проще всего было справиться с гневом, так что по пути на кухню я цеплялась за него, как за спасательный круг. Сэди завиляла мне хвостом и продолжила уничтожать свою последнюю пищалку.

За поздним завтраком сидели Ева, Кенна и Энн. Перед ними на кухонном острове лежала стопка плотных конвертов. Когда я подошла к холодильнику, сестры замолчали и вытаращились.

— Готова заняться документами? — спросила Энн. — Не нужно решать, с какой труппой…

К черту! Я больше не обязана планировать жизнь, оглядываясь на Хадсона.

— Я подпишу контракт с «Метрополитеном». Должно же быть хоть что-то нормальное в моей жизни.

Ева вздохнула с облегчением.

— Помучай Василия недельку-две, — посоветовала Элоиза, очищая апельсин. — Пускай поерзает.

— Отличная идея. — Я достала из холодильника бутылку воды.

— Не видела тебя после приема, — заметила Кенна, бросив на меня подозрительный взгляд. — Да и вообще все утро не видела.

— Ага.

Я открутила крышку и залпом выпила полбутылки. Что мне сказать им, если я сама не знаю наверняка, правду ли сказал Хадсон?

— Так, ты же хотела передать документы Кэролайн? — спросила Энн.

Энн. За всю бумажную работу в нашей семье отвечает она.

Я прислонилась к столешнице у раковины:

— Энн, ты видела Хадсона с Линой в то утро перед «Классикой»?

Брови Евы взлетели. Кенна и Элоиза тут же уставились на Энн.

Она откашлялась и опустила ложку в тарелку с овсянкой.

— Да.

— И они выглядели загадочно, как будто что-то замышляли? — Я сделала еще глоток.

Она медленно кивнула:

— Да. Я ему сказала, что, если