Я встала на дрожащих ногах. В зале стояла мертвая тишина. Сотня пар глаз смотрели на меня — кто с сочувствием, кто с любопытством, кто с плохо скрытым злорадством. Но хуже всего были глаза Рустама. В них была такая боль, такое отчаяние, что мне захотелось умереть прямо здесь, на месте.

— Люда, не уходи, — прошептал он. — Мы что-нибудь придумаем.

Но я знала, что ничего уже нельзя придумать. Джахангир победил. Окончательно и бесповоротно. Он забрал у меня все — девственность, мужа, будущее, достоинство. И самое страшное, что он сделал это с улыбкой на лице.

Я пошла к выходу, и каждый шаг отдавался в душе как удар колокола. По лицу текли слезы, но я их не вытирала. Пусть все видят. Пусть знают, что значит быть раздавленной машиной под названием "судьба".

У дверей я обернулась. Джахангир все еще смотрел на меня, и на его лице была та же хищная улыбка, что и в тюремной камере. Он не сказал ни слова, но я прочитала в его глазах четкое послание: "Это еще не конец, малышка. Это только начало".

И я поняла, что самое страшное еще впереди.

Я вышла из зала под шепот гостей, под всхлипы Амины Ибрагимовны, под отчаянные крики Рустама. На улице был солнечный день, птицы пели, дети играли во дворе. Мир продолжал существовать, как будто ничего не произошло.

А у меня больше не было мира. Он остался в том зале, растоптанный сапогом мужчины, который решил поиграть с человеческими жизнями.

Я поймала такси и сказала водителю адрес. Мне нужно было добраться домой, запереться в квартире и подумать, что делать дальше. Как жить с этим знанием. Как смотреть Пашке в глаза.

Через пять минут наше такси заблокировали две черные машины. Из них вышли четверо мужчин в дорогих костюмах и темных очках. Водитель попытался возразить, но ему сунули в руку пачку денег, и он тут же заглох.

— Выходи, красавица, — сказал один из мужчин, открывая дверцу. — Хозяин ждет.

Хозяин? Я догадывалась, кто их хозяин. Я вышла из машины, не сопротивляясь. Зачем? Все равно от судьбы не убежишь. А моя судьба была решена в тот момент, когда Пашка сбил человека на зебре. Что меня ждет в этой жизни? Куда мне теперь идти? Как жить дальше?

Меня усадили в черный джип с тонированными стеклами и повезли в неизвестность. Последнее, что я увидела через заднее стекло — это как мое такси разворачивается и уезжает в противоположную сторону.

В сторону жизни, которая больше мне не принадлежала.

Глава 7

Особняк Джахангира стоял на окраине города, словно замок злого волшебника из детских сказок. Высокий кованый забор с острыми пиками, камеры наблюдения через каждые десять метров, охрана с автоматами. Крепость. Тюрьма. Место, откуда не убегают.

Где не убегают — там умирают.

Меня провели через двор, мимо фонтана с мраморными ангелочками, которые казались насмешкой над моей судьбой. Ангелы здесь не водились. Здесь водились только демоны в дорогих костюмах.

Входная дверь — массивный дуб с золотыми накладками. За ней холл размером с мою квартиру. Мраморные колонны, хрустальная люстра, персидские ковры. Богатство, нажитое кровью и болью. Деньги пахнут потом, слезами и чужими судьбами.

— Вверх, — коротко бросил один из охранников, кивнув на лестницу.

Лестница вела на второй этаж, к двустворчатой двери из красного дерева. Моя Голгофа была украшена позолотой и драгоценностями.

Дверь открылась без стука. Видимо, меня ждали.

Кабинет Джахангира был храмом власти. Огромный стол из черного дерева, кресло, больше похожее на трон, книжные полки до потолка. На стенах — картины в золотых рамах и оружие. Много оружия. Кинжалы, сабли, пистолеты. Музей смерти.

За столом сидел он.

Джахангир снял пиджак и расстегнул рубашку. Теперь были видны татуировки на его мощных руках — змеи, кресты, надписи на арабском. Каждая наколка — это история. Каждая история — это чья-то боль.

— Проходи, Людмила, — сказал он, не поднимая глаз от документов. — Садись.

В голосе не было ни злости, ни торжества. Только усталая уверенность человека, который привык получать то, что хочет. Как будто похищение людей было его повседневной работой.

Наверное, так и было.

Я осталась стоять. Последний акт неповиновения перед полной капитуляцией.

— Сказал — садись, — повторил он, и в голосе появилась сталь.

Я села в кресло напротив его стола. Кожа была мягкой, дорогой. Кресло для гостей, которые приходят сюда добровольно. Интересно, многие ли из них уходили отсюда живыми?

Джахангир отложил документы и посмотрел на меня. Те же золотисто-карие глаза, тот же пристальный взгляд. Но теперь я видела в них не только похоть. Теперь я видела расчет. Холодный, точный расчет хищника, который загнал добычу в угол.

— Снимай платье, — сказал он так же просто, как просят передать соль.

— Что?

— Ты меня прекрасно поняла. Снимай платье. Это красивое белое платье, в котором ты должна была стать моей невесткой. Символ невинности, который я трахал несколько дней назад. Ты реально думала, что после того, как ты сосала мой член ты станешь женой моего сына? Так что давай сними эту тряпку.

Слова упали между нами, как капли кислоты на открытую рану. Каждое слово жгло, разъедало остатки достоинства.

— Я не буду.

— Будешь, — он встал из-за стола и медленно обошел его. — Потому что у тебя нет выбора. У тебя вообще больше нет выбора ни в чем. Я — твой выбор. Твой единственный выбор.

Он остановился рядом с моим креслом, и я почувствовала исходящую от него энергию. Мужская сила, власть, опасность. Все то, чего не было у Рустама. То, что пугало и притягивало одновременно.

— Почему? — прошептала я. — Почему ты это делаешь?

— Потому что захотел тебя, — он провел пальцем по моей щеке, и я задрожала. — С первого взгляда. Когда ты вошла в мою камеру три дня назад. Маленькая, испуганная, но такая красивая. И я понял — эта будет моей.

— Но я… я была невестой твоего сына…

— Рустам — мальчик. Он не знает, что делать с такой женщиной, как ты. А я знаю.

Его рука легла мне на плечо, и я почувствовала, как тело предательски откликается на прикосновение. Как будто-в той камере часть меня…предательски начала принадлежать ему.

Некоторые цепи куются не из металла. Некоторые цепи куются из собственных желаний.

— Случайность, — усмехнулся он. — Твой братишка случайно сбил человека. Случайно попал к следователю, который меня знает. А тот случайно решил, что ты будешь хорошей платой