Она наклоняет голову.

— Купер, верно? Купер Каллахан?

Я откашливаюсь.

— Да.

Девушка скрещивает руки на груди. Она стройная, никаких изгибов практически не видно, но от этого мне хочется взять ее в руки, чтобы посмотреть, насколько большими мои ладони будут на ее мягкой светлой коже. А веснушки у нее по всему телу? Боже, надеюсь, что так.

— Клево. Так и будешь на меня пялиться или собираешься помогать?

Я встаю.

— Прости. Я не знал, кого мне ждать.

Она бросает на меня почти обиженный взгляд, что странно, потому что я в жизни не видел эту девушку. Я бы не забыл такую девушку с огненными волосами и глазами как небо ранней весной.

— Дети скоро придут, — говорит она. — Это класс для начинающих, так что ничего слишком интенсивного. Они еще учатся держать равновесие на льду.

— Понял.

Она указывает на сумку, свисающую с бортика.

— Расставь конусы. В паре метров друг от друга, чтобы между ними можно было проехать.

Я отдаю ей честь.

— Есть, миледи.

Она все еще странно смотрит на меня, но спустя секунду слегка качает головой.

— Ну и ладно. Увидимся на льду.

Гребаный сраный ад. Неудивительно, что в последнее время мне не дают. «Миледи»? Если бы Себастьян это услышал — уссался бы от смеха.

Я поднимаю сумку и выезжаю на лед. Прохладный хрустящий воздух касается моих щек над бородой. Я встряхиваю головой. Надо сосредоточиться. Почему тренер не сказал, что придется работать с такой охерительной красоткой? На такую хрень предупреждающие знаки надо вешать.

Я выставляю все конусы, и как раз вовремя, потому что с десяток детей уже готовы выйти на лед.

Может, это будет и не совсем ужасно. По крайней мере, я буду наблюдать Маленькую Мисс Рыжую целый час.

— Привет, — говорит она детям, обнимая одного за другим, когда они выкатываются мимо нее на непослушных ногах. Я был примерно в их возрасте, когда впервые вышел на лед — благодаря папе до этого я знал только футбольные поля, и это основательно кружило голову. Дядя Блейк устроил мне экспресс-курс по основам, но очень скоро я уже самостоятельно летал по стадиону из конца в конец.

— Пенни, — говорит один из детей, указывая на меня. — Кто это?

— Это Купер, — говорит она. — Он будет нам помогать. Он правый защитник в хоккейной команде МакКи. Там, где я учусь, помните?

Я искоса смотрю на нее, но она не оборачивается. Мой желудок не должен так приятно сжиматься, когда я слышу, что она знает, на какой позиции я играю, но я не могу остановиться.

— Он твой парень? — спрашивает другая девочка.

Я фыркаю. Это заставляет ее бросить на меня взгляд — она прикусывает губу так, словно вот-вот готова рассмеяться. На секунду мне кажется, будто что-то вспыхивает в воздухе между нами — дух товарищества, рожденный между двумя единственными взрослыми в этой ситуации. Что иронично, поскольку мы просто парочка студентов из универа. Но потом она выпрямляется и слегка качает головой.

— Нет, — говорит она. — Что ты вообще знаешь о парнях, Мэдисон?

— Многое, — отвечает Мэдисон, скрещивая руки на груди.

Я давлю смех, пока Рыжая — ну, я полагаю, что ее зовут Пенни, но с такими волосами не могу удержаться, чтобы не назвать ее Рыжей, — непринужденно переводит тему, возвращаясь к занятию. Кажется, тренер был прав насчет всего этого. Есть что-то классное в том, чтобы смотреть на кучу детей, увлеченных тем же самым, что и я. Глаза у них круглые, как тарелки, и они все время шепчутся, пока Рыжая объясняет им технику. Они еще учатся кататься, не держась за перила, и я вижу, с какой опаской они толпятся у бортов. По крайней мере, я могу продолжать быть вежливым.

— Ладно! — весело говорит девушка. — Мы сделаем это упражнение вместе, а потом попрактикуетесь самостоятельно. Помните: держите колени полусогнутыми. Нам надо держаться пониже и балансировать руками. Еще раз, как мы падаем?

— Не на спину, — говорит один мальчик. На нем хоккейная кофта Овечкина. Длинные светлые волосы падают ему на глаза.

— Верно, — говорит она. — Нам надо беречь головы. А еще не стоит подставлять руки при падении, потому что можно повредить запястья. Когда вы держите колени согнутыми, то гораздо проще падать на бок.

Она объезжает меня кругом.

— Хочешь показать, Купер?

— Как падать?

Она кивает.

— Даже хоккеисты иногда падают, да?

— Падаем. — Я выезжаю на середину катка. — Вы будете падать, и это нормально. Она права, я до сих пор много падаю.

Обычно от удара, но я этого не добавляю. Я показываю, как падать, приземляясь на плечо, а не на голову или запястья. После этого Рыжая заставляет меня показать детям, как делать простое упражнение с конусами. Я дважды прокатываюсь по волнистой линии от борта к борту, а потом смотрю, как дети выстраиваются в очередь и пробуют сделать это сами.

Я думал, что это будет сплошная тягомотина, но сам быстро вхожу во вкус. Я спасаю одного мальчика от врезания в борт и делаю замечание девочке, у которой все время подламываются колени. Дети — как новорожденные жеребята, выясняющие, как стоять на ногах, но надо отдать им должное: большинство быстро поднимаются после падения.

Когда подходит время практики, я подъезжаю к мальчику в кофте Александра Овечкина. Его пухлые щеки покраснели от холода. Он уже упал три раза подряд и не может проехать от борта до конусов.

Я нагибаюсь, чтобы наши глаза были на одном уровне. Пацан так крепко цепляется за перила, что от кончиков пальцев отлила кровь. Я отгибаю их один за другим и сам удерживаю его в равновесии.

— Знаешь, я встречался с ним.

Он утирает нос тыльной стороной ладони.

— С кем?

— С Овечкиным. Вежливый, как чер… Очень вежливый мужик. Правда классный.

Пацан сияет.

— Он мой любимый игрок.

— Только он или в целом болеешь за «Кэпс»?

— Болею за «Кэпс», — говорит он.

— Дело хорошее. — Я показываю на конусы. — Знаешь, Овечкин тоже учился держаться на коньках, когда был маленьким. И мне тоже пришлось.

— Я хочу играть в хоккей.

Он прикусывает губу и смотрит в ту сторону, где Рыжая показывает паре детей, как разворачиваться. Я слежу за его взглядом и моментально отвлекаюсь на выражение сосредоточенности на ее лице. На полсекунды мы встречаемся взглядом, когда она откидывает волосы с лица.

Я сглатываю.

— Как тебя зовут?

— Райан.

— Райан — а дальше? Что будет написано на спине?

— МакНамара.

Я хлопаю его по плечу.

— Хорошая фамилия. Отлично будет выглядеть на твоей форме. Но сначала надо научиться держаться на коньках, приятель.

Он кивает и снова трет нос.

— Я знаю.

— Я поеду вон туда, — говорю я, показывая на ближайший конус. — Буду ждать тебя там.

Я остаюсь в согнутом положении, раскрываю руки и смотрю на Райана — надеюсь, с ободряющим выражением на лице. Уверен, через пару недель он будет учиться кататься спиной вперед — ему просто надо попробовать и немного набраться уверенности. Через несколько секунд он отталкивается от перил и очень медленно катится ко мне.

Когда я ловлю его, то даю ему пять.

— Молодец. Давай еще раз.

Когда урок заканчивается, Райан обнимает меня, и это точно не отстойно. Он спрашивает, приду ли я на следующее занятие. Сомневаюсь, что тренер решит, будто я за один урок избавлюсь от того, что мой отец считает склонностью к жестокости, — ну и ладно, поскольку мне понравилось, — поэтому я киваю и говорю, что мы увидимся на следующей неделе.

Когда мы остаемся одни на льду, Рыжая подъезжает ко мне. На ее щеках цветет румянец от прохладного воздуха и физической нагрузки. Ее волосы беспо­рядочным облаком парят вокруг ее головы, как рыжий нимб. Она морщит свой милый носик. Ч­то-то в ней кажется знакомым, но я не знаю, где мог ее видеть. Может, она в команде МакКи по фигурному катанию? У нас она есть, но я мало о ней знаю. Наши пути могли пересекаться в кампусе с десяток раз, хотя,