— Хочешь, я выведу их на улицу? — Спросил Ронан, вероятно, потому, что я не двигался уже несколько минут.

Я покачал головой.

— Мы можем поговорить прямо здесь, чтобы я мог привыкнуть к нему? — спросил я. Я знал, что веду себя нелепо, и этот человек, вероятно, думал, что я самый большой трус на планете, но я не хотел сдаваться. В моем прошлом было так много вещей, с которыми у меня не было сил бороться, но которых было достаточно легко избежать, например, встречи с собаками или поездки на задних сиденьях автомобилей.

Или доверия к людям.

— Конечно, — сказал Ронан. — Что я могу для тебя сделать?

— Ты уже сделал, — сказал я. — Но я так и не поблагодарил тебя. Ты помог Вайолет, мне... сейчас и два года назад. Метадоновая программа, квартира, работа… Я должен был поблагодарить тебя за все это раньше, но, думаю...

— Думаешь что? — Мягко спросил Ронан.

— Думаю, часть меня на самом деле не была благодарна, — признался я. Если я и ожидал осуждения, то не получил его, потому что Ронан продолжал смотреть на меня все так же… с пониманием. Это помогло мне продолжить объяснение. — Думаю, что в то время я просто хотел найти предлог, чтобы вернуться к тому, что было раньше. Особенно в те первые дни. Потребление было единственным, что я действительно умел делать. Было легко сказать если бы только, но вы с Данте на самом деле подарили мне это если бы. Больше не было оправданий для того, чтобы с головой уйти в наркотики или продавать свое тело. Или держать людей на расстоянии. Имея все это, я не мог потерпеть неудачу. В этом был смысл?

Ронан кивнул.

— У меня были секреты от Сета, когда мы только начали встречаться. Я говорил себе, что так будет лучше для него, но какая-то часть меня хотела, чтобы он узнал, чтобы понял, что я того не стою. Чтобы он сам ушел.

Я оглядел прихожую, особенно все семейные фотографии, которые там были развешаны.

— Похоже, это не сработало, — сказал я с улыбкой.

Ронан усмехнулся.

— Ни капельки. — Он сам взглянул на фотографии, и я увидел неподдельную радость в его глазах. Я не мог представить, что этот человек когда-либо не хотел того, на что он смотрел. Когда его взгляд снова остановился на мне, он сказал: — И я очень благодарен тебе, Реми, за все. Я бы хотел, чтобы мы могли сделать так, чтобы тебе никогда не пришлось участвовать во всех этих битвах.

Я почувствовал, как защипало глаза.

— Это еще одна причина, по которой я пришел сюда, — сказал я. — Я провел много времени в том мире. Я знаю имена, я знаю лица. Я помню некоторые места, куда меня водили. Я никогда не отличался хорошей успеваемостью в школе, но у меня всегда была неплохая память. Если я расскажу тебе кое-что, это поможет? Поможет ли это другим детям выбраться?

— Да, — без колебаний ответил Ронан. — Возможно, мы не найдем ребенка ни сегодня, ни завтра, но даже простое знание одного-двух имен приведет к появлению других. Убрать этих людей с улиц — значит спасти всех детей, которым они могут навредить. Так что да, все, что ты нам расскажешь, так или иначе, поможет.

Я кивнул, одновременно нервничая и испытывая облегчение. Я столько лет переживал последствия своего похищения, что даже не предполагал, что из этого может выйти что-то хорошее. Я знал, что то, что я не делился с кем-то своими знаниями, не обязательно делало меня эгоистом, но наблюдение за тем, как Джио борется со всем, через что ему пришлось пройти, открыло мне глаза на другую сторону.

Я подумал обо всех детях, которых еще предстояло забрать… обо всех семьях, которые жили своей жизнью, не зная, что их ждет. Может, я и не смог бы привести домой детей, как Лука и его братья, но, возможно, где-то там был другой Джио, который не потеряет свою мать в результате акта насилия и которому не придется бороться с самим собой, чтобы вспомнить своего отца.

Прошло больше недели с тех пор, как Джио признался, что помнит Луку, но это не было быстрым и радостным воссоединением. Хотя Джио и не вернулся к своему почти вегетативному состоянию, он снова стал очень тихим и замкнутым. Бывали дни, когда Лука приходил в больницу и просто сидел в палате со своим сыном, не произнося ни слова. Но время от времени появлялся проблеск света, когда Джио, казалось, вспоминал какой-нибудь эпизод из своего детства и спрашивал Луку, было это на самом деле или нет.

Они не говорили о Курте или о том, что произошло после похищения Джио, но, к сожалению, это был только вопрос времени. Это я тоже начинал понимать. Я столько лет верил, что если не говорить о моем прошлом, то все пройдет быстрее, но жизнь с Лукой доказала обратное. Может, я и участвовал в битвах, но мне было далеко до победы в войне, и я устал делать это в одиночку.

— Когда? — спросил я. — Когда ты хочешь, чтобы я все рассказал?

— Ты говорил об этом с Лукой? — Спросил Ронан.

Я покачал головой.

— Лука и я... Теперь к нему вернулся сын, и ему нужно сосредоточиться на нем, — неловко пробормотал я. — Как и должно быть, — добавил я, потому что не хотел, чтобы это прозвучало так, будто я ревную. Это был просто мой неудачный способ обойти правду о том, что я скоро потеряю Луку.

— Ну, я не знаю, что происходит между тобой и твоим мужчиной…

— Он не мой, — неожиданно для себя вставил я, потому что на самом деле было больно слышать, как Ронан так отзывается о Луке — именно так, как мне бы этого очень хотелось.

— Реми, этот мужчина стал твоим с того момента, как снова увидел тебя на свадьбе. Вопрос скорее в том, хочешь ли ты, чтобы он был твоим или нет.

Я с трудом сглотнул, но ничего не ответил. Что я должен был сказать? Что я бы все отдал за то, чтобы у меня было будущее с Лукой и Джио? По той же причине я не мог быть с Вайолет — я был не в том положении, чтобы быть тем, в ком нуждались Лука