— Джио, — сказал я, зная, что использование его настоящего имени вернет его внимание ко мне, — Давай просто поговорим. Ты и я. Мы сможем решить, что делать дальше.

Этот прием сработал, потому что Джио снова переключил свое внимание на меня. Он был похож на сломанную куклу, когда пятился назад, пока не уперся спиной в стену позади себя. Это движение напугало меня до смерти, потому что в нем чувствовались отчаяние, страх и такой уровень ярости, который был настолько всепоглощающим, что он, вероятно, даже не осознавал, что делает.

— Я тебя не знаю, — прошептал Джио тихим и потерянным голосом. Он почти любовно прижимал осколок к груди. Зазубренный край был всего в нескольких дюймах от его горла. Я был так напуган, что не мог ни пошевелиться, ни вздохнуть.

— Лука, — услышал я голос Реми. Я не мог отвести глаз от своего сына. — Расскажи мне о том, как ты получил этот брелок от своего сына. — Мне не понравилось, как дрогнул голос Реми. Я не сомневался, что он, каким-то образом, винил себя за этот момент, но я ничего не мог сделать, чтобы утешить его.

Я почувствовал движение позади нас, но проигнорировал его.

— Это было через несколько дней после того, как я отвез Джио в Центральный парк на его восьмой день рождения. Мы провели день, играя в футбол, только вдвоем. Мы играли мячом, которым я и мои братья играли, когда были детьми. Я отдал мяч Джио на хранение и пообещал, что в дальнейшем мы будем играть как минимум раз в неделю. Он хотел, чтобы Кинг, Кон, Лекс и Вон присоединились к нам, чтобы мы могли играть командами. Я, он и Лекс против Кинга, Кона и Вона. Призом должен был стать трофей, который мы назвали Кубком Ковелло, но когда пришло время найти что-то, что можно было бы использовать в качестве трофея, мы ничего не смогли найти. Поэтому мы купили три брелока с этими маленькими футбольными мячиками.

Я не мог не взглянуть на брелок в руке Реми. Я почувствовал, как слезы наворачиваются на глаза. Продолжая, я рискнул взглянуть на своего сына. Он смотрел в пол, так что я не был уверен, слушает ли он вообще.

— Мы играли в следующие выходные. Турнир длился целый день. Мама Джио была нашим судьей. — Я невесело усмехнулся и добавил: — Вон, Кинг и Кон были не слишком довольны этим.

Я замолчал, вспоминая тот день. Это был последний раз, когда мы были вместе всей семьей.

— Это был прекрасный день, — пробормотал я. — После того, как мы выиграли, Джио написал свое имя на брелоке. Он... он подарил его мне, потому что хотел быть уверенным, что я никогда не забуду его и этот день. Я подписал свой своим именем и отдал ему, потому что не хотел, чтобы он сомневался в том, как сильно я его люблю и что он всегда будет на первом месте в моей жизни, несмотря ни на что.

Затуманенным взором я увидел, что Джио обхватил ноги руками и начал раскачиваться, мотая головой. Осколок стакана все еще был у него в руке, но я мог только беспомощно наблюдать, как кровь капает на пол.

Я осмелился приблизиться к нему на шаг.

— Это не по-настоящему, это не по-настоящему, — услышал я его шепот.

Я старался двигаться медленно, и подчеркнуто медленно присел на корточки всего в паре футов от него. Мое сердце словно раскололось надвое, когда я наблюдал, как мой сын переживает свои личные мучения.

— Я потерял его два дня спустя, — прошептал я. — Это был худший день в моей жизни.

Я готов был поклясться, что слышал, как Джио сдавленно всхлипнул, но в тот момент я не доверял собственному разуму.

— Ты искал его? — спросил он так тихо, что я просто чудом его услышал.

На этот раз всхлипнул я. Я вытер мокрые глаза, потому что это было похоже на самую странную из побед — то, что он хоть как-то отреагировал на меня.

Я не смог удержаться и бросил быстрый взгляд на Реми, который совершенно неподвижно стоял возле смятой больничной койки.

— Каждый день, — прохрипел я. Я снова обратил свое внимание на Джио.

Джио стал раскачиваться еще быстрее. Он провел рукой по своим светло-русым волосам, пачкая их кровью.

— Нет, нет, нет, — продолжал бормотать он. Его агония терзала меня, и я ничего так сильно не хотел, как заключить его в свои объятия. Я бы сделал все, чтобы положить конец его страданиям.

— Ник, — сказал я, хотя мне казалось неправильным называть его так. — Доктор Тейлор здесь. — Я бросил быстрый взгляд на мужчину, стоящего в дверях. В какой-то момент ему или кому-то другому удалось очистить комнату. — Я пойду, чтобы ты мог поговорить с ним, хорошо? Ты не мог бы просто... сначала отдать мне осколок стекла, который у тебя в руке? Или просто бросить его на пол. Пожалуйста, просто...

Я больше не мог вымолвить ни слова, потому что у меня перехватило горло от переполнявших меня эмоций. Меньше всего мне хотелось оставлять своего сына, но я знал, что мое присутствие причиняет ему только большую боль. Когда Джио никак не отреагировал на мою просьбу опустить стакан, я взглянул на доктора Тейлора. Он кивнул и медленно направился в мою сторону.

— Ник, если ты не против, я просто посижу здесь с тобой несколько минут, чтобы мы могли поговорить. Только ты и я, — сказал доктор мягким голосом.

Я знал, что этот человек был достаточно близко, чтобы вмешаться, если Джио попытается пораниться о стекло, но каждая косточка и мускул в моем теле сопротивлялись моему приказу отойти от него. Казалось, мне потребовались часы, чтобы подняться на ноги. Я заставил себя отступить на несколько шагов. Мне хотелось свернуться калачиком на полу и снова оплакивать потерю сына. В глубине души я знал, что, возможно, никогда не верну его... что извращенец, укравший его невинность, украл и это. Как я мог когда-либо думать, что все, что потребуется, это найти моего сына, и все будет хорошо?

Отчаяние захватывало душу, отупляло разум. Если бы Реми не выбрал этот момент, чтобы переплести свои пальцы с моими, я бы точно так же потерял связь с реальностью, как и мой сын.

Другая рука Реми накрыла наши соединенные ладони, и его присутствие рядом со мной было своего рода бальзамом. Это дало мне возможность отодвинуться, отвернуться от моего ребенка, потому что именно