Все douceurs, которые класс приготовил на этой неделе, были вдохновлены рецептами из репертуара Сильви и Дэмиана, и каждый из них сопровождался своей историей. Там был великолепный крем-карамель, приготовленный так, как обычно готовила тетя Дэмиана на его родине, в Новой Каледонии; простое, сливочное, но в то же время легкое ванильное мороженое, которое нельзя было испортить, приготовленное по особому рецепту, что Сильви много лет назад почерпнула у писателя, на презентации книги которого она побывала; «Питивье», основанный на детских воспоминаниях Сильви, когда она, будучи пятилетней, озадаченная, неправильно расслышала название вкуснейшего пирога, который готовила ее бабушка, думая, что он называется petit vieux, маленький старичок, и только годы спустя поняла, что он был назван в честь маленького городка недалеко от Парижа. Там был и quatre-quarts, домашний масляный торт с золотистой рассыпчатой корочкой, любимый во всех французских домах, самый первый торт, который Сильви попыталась приготовить, когда ей было семь лет; и на контрасте – колоритный moka с густыми слоями кофейно-сливочного крема, которым шестнадцатилетний Дэмиан впервые попытался произвести впечатление на девушку; сочный шоколадный мусс, взятый из потрепанной кулинарной книги, которую он захватил с собой, когда впервые сошел с трапа самолета из Нумеа в Париж; и tarte Tatin, знаменитый перевернутый яблочный тарт с карамелизованной маслянистой корочкой, который много лет назад был символом прогноза погоды одного парижского таблоида. У Сильви сохранилась вырезка из него: Le ciel en Tatin – гласил заголовок, или «Небо как Tatin», а это означало, что в тот день погода во Франции перевернется с ног на голову: на юге будет холодно и сыро, а на севере – тепло и солнечно. И весь прогноз был основан на этом образе, напоминая игривое стихотворение в прозе, которое показалось бы совершенно неуместным в популярном таблоиде в любом месте, но только не во Франции. Для Сильви это был идеальный образ чего-то бессменно французского.

Теперь, когда все суетились вокруг нее, беспокойно готовясь продемонстрировать свое мастерство гостям, она думала о том, как будет скучать по этим людям, по группе таких разных людей, которым тем не менее каким-то образом удалось гармонично сработаться. Справедливости ради надо сказать, что ей нравилось большинство людей, которые учились в ее школе – конечно, не все, заметьте! – но она чувствовала, что это была действительно особенная группа, та, которую она никогда не забудет. Возможно, она думала так потому, что время, проведенное с ними, совпало с сильными потрясениями в ее жизни – как плохими, такими как кампания травли против школы и раскрытые в ходе нее отвратительные секреты, так и хорошими, например, что она, наконец, распознала прекрасного, любящего мужчину, который был у нее под носом все это время. От одной мысли об этом у нее по спине прокатилась волна желания, когда она вспомнила, как пальцы Сержа медленно скользили вниз по ее телу…

Вчера Жюльен позвонил ей как раз в тот момент, когда она собиралась идти к Сержу, и тогда ей показалось вполне естественным поведать ему, что они «встречаются», как она довольно застенчиво выразилась.

– Наконец-то! – тут же воскликнул Жюльен. – Я все гадал, когда же ты образумишься, дорогая маменька, и увидишь перед собой настоящее золото вместо того, чтобы гоняться за мишурой и блестками!

Она слабо запротестовала, для проформы, сказав ему, что его слова звучат так, будто они поменялись ролями, и он стал разумным родителем, а она – безрассудным ребенком, но он только рассмеялся и сказал, мол, кто-то же должен быть разумным. Конечно, он всегда ладил с Сержем и очень недолюбливал Клода – теперь он даже с радостью признался, что его поездка в Австралию была отчасти вызвана нежеланием находиться рядом с этим человеком, – но она также знала, что Жюльен обладал природной проницательностью и хорошо разбирался в людях, даже будучи маленьким ребенком. Она добавила, что Серж мог бы поехать с ней в Австралию на свадьбу, если бы мог оторваться от своих дел, а Жюльен рассмеялся и заметил, что он абсолютно уверен, что Серж просто не сможет не приехать. Но он спросил, что будет со школой, пока его матери не будет дома, и она ему рассказала.

* * *

К длинному столу в столовой поставили два стола поменьше и дополнительные стулья, принесенные из квартиры Сержа. Гости и персонал столпились вокруг, болтая и потягивая аперитив, в то время как ученики в последний раз с волнением проверяли меню – закуски, основное блюдо, десерт, – которые приготовила каждая пара. Краем глаза Габи видела, что у ее родителей с Максом все в порядке: между ними не было никакой неловкости; с тех пор как ее мама и папа познакомились с Максом во вторник, они сразу же нашли общий язык, к большому облегчению Габи. Они еще не познакомились с его бабушкой, так что искры еще могли полететь, но Габи не слишком беспокоилась по этому поводу. Она справится, что бы ни случилось.

В другом углу сидел гость Кейт, улыбчивый мужчина по имени Арно, который привел с собой жизнерадостную маленькую собачку, и она явно сделала день Дэмиана, так же как и день Стеллы, молодой ученицы повара с голубыми волосами, которая снималась в ролике Ани и Стефана, ярче. Тем временем гость Мисаки, Джером, реставратор, с которым она познакомилась в музее импрессионистов, успешно поладил с Сильви, Сержем и тренером по верховой езде по имени Матильда, с которой Итан и Майк познакомились во время посещения ипподрома Лонгчэмп в те выходные. А гостья Пита, Лили, прямолинейная шотландка, с которой он впервые пересекся в саду Тюильри и с которой по счастливой случайности встретился снова в кафе всего два дня назад, громко рассказывала, что у нее год перерыва – перерыва между женитьбой ее сына и возложения на нее обязанностей бабушки, а Пит радостно сиял, стоя подле нее.

Праздник проходил замечательно, подумала Габи, но в то же время