Лея написала: «Он будет в восторге. Черт, мне лучше пойти, Билли проснулся и устраивает беспорядок. Люблю тебя, сестренка, и удачи с этим таинственным другом», в ответ на что Кейт отправила сердечко и смеющийся смайлик.

Да, она была счастлива, подумала она, откидываясь на спинку кровати и закрывая глаза. Так чертовски счастлива, что это счастье можно было назвать почти безумным.

Глава тридцать пятая

Субботнее утро в Париже, сияющее рассветом, выдалось ясным и ветреным. Накануне Габи и Макс едва ли подозревали, какая за окном погода, потому что не выходили из квартиры, за исключением краткого похода в местную пекарню за свежим хлебом. Впрочем, в постели они провели далеко не весь день! Часть дня они обсуждали воспоминания, планы и мечты, но также они вдвоем на кухне готовили друг для друга различные маленькие блюда. Это была идея Габи, но Максу она сразу понравилась. Сладкие и соленые, то были рецепты из семейных кулинарных книг и те, которые они выучили совсем недавно; вышло прекрасное импровизированное дегустационное меню, и Габи сделала много снимков. Она думала о «домашнем задании», которое им дала Сильви, но в то же время нащупывала путь к своему новому художественному проекту. Макс сказал, что рад присутствовать при его рождении, но позже объявил, что сейчас его радует абсолютно все. Не то чтобы Габи сильно от него отставала! Все это было так весело. Слишком часто «веселье» воспринималось как нечто легкомысленное, незначительное, но это было совершенно неправильно. Ведь поступки «ради веселья» могли быть абсолютно необходимыми для человека в лучшем, самом прекрасном смысле этого слова – игривыми, радостными, исцеляющими и приносящими глубокое удовлетворение чувствам, сердцу и разуму.

И вот, поздним субботним утром, они прогуливались по оживленным, продуваемым ветром улицам, направляясь на обед с бабушкой Макса.

– Готова? – уточнил Макс, когда они подошли к скромному маленькому ресторанчику в глубине улиц, который выбрала Габи, с красивой раскрашенной боковой панелью, на которой висела доска с выведенной на ней надписью – menu du jour[52].

– Абсолютно, – кивнула Габи, стараясь казаться беспечной, но она его не одурачила. Она не могла не нервничать, хотя бы немного. Только немного, потому что теперь она искренне верила, что сможет противостоять грозной старухе. И все же она напомнила себе – все, что действительно стоит делать, требует хотя бы небольшого нервного напряжения. И, кроме того, она видела, что Макс тоже нервничает.

Лилиан Руссо де Таверни уже была там, сидела за столиком в центре зала. «Интересный выбор», – подумала Габи, пока они шли за официантом. Она выглядела безупречно, как всегда, с красиво уложенными волосами цвета карамели, идеальным макияжем, в простой и элегантной одежде. Но Габи была заинтригована, увидев, что в ее поведении, когда они приблизились, тоже были заметны признаки нервозности, потому что пальцы левой руки пожилой леди, украшенной кольцами, слегка сжимали край стола.

Она увидела их и встала, чтобы поприветствовать: Макса – тепло, Габи – вежливо. Они сели, и официант протянул им меню, но и Габи, и Макс уже решили, что они хотят заказать блюдо дня из menu du jour, которое они видели на улице.

– Звучит как хороший выбор, я возьму то же самое, – заявила бабушка Макса, больше, как заподозрила Габи, в качестве жеста доброй воли; едва ли она действительно могла бы выбрать себе такое. И эта мысль развеяла ту нервозность, которую она испытывала, а также прогнала остатки обиды, которые, возможно, все еще таились в ней.

– Я тоже так думаю, мадам, – улыбнулась она. – Такую классику сложно испортить.

– Вы удивитесь, – сказала пожилая леди немного кисловато, но в то же время с искренней улыбкой, словно желая показать, что она не имела в виду ничего обидного. – Некоторые люди могут испортить даже вареное яйцо. Но в данном случае это не так. Я видела блюда других людей, которые тоже заказывали из menu du jour, и они выглядят вполне приемлемо.

– Нам повезло, что ты наш шпион, Мамиели, – произнес Макс, тоже улыбаясь, но с облегчением. «Несмотря ни на что, – подумала Габи с некоторым удивлением, – было ясно, что он немного опасался возобновления конфликта между своей возлюбленной и бабушкой». Теперь, когда выяснилось, что они обе будут вести себя наилучшим образом, он мог расслабиться. Но ни он, ни Габи не могли предугадать, что его бабушка скажет дальше.

– Макс, я попрошу тебя помолчать, пока я это говорю. И Габриэль, я не собираюсь тратить твое и свое время на принесение или требование объяснений и извинений. Я думаю, тот факт, что мы здесь вместе, сам по себе означает и первое, и второе. Ты согласна?

Взгляды двух женщин встретились, это продлилось долгий миг. Затем Габи медленно кивнула:

– Согласна.

– Хорошо. Спасибо. – Пожилая женщина протянула к ней руку в кольцах, и Габи, несколько ошеломленная, пожала ее. – Я хочу поблагодарить тебя еще за кое-что, кроме твоей любезности, Габриэль, – продолжила она. – Кое-что, о чем я узнала только что. Кое-что, что мне нужно показать вам обоим.

Габи и Макс уставились на нее, когда она наклонилась к своей сумочке, стоявшей на полу рядом с ней – красивой сумочке Longchamp из мягкой коричневой кожи с золотой застежкой, такой же бессмертно элегантной, как и она сама. Они наблюдали, как она достала конверт, осторожно извлекла содержимое и положила это на стол.

Это была небольшая черно-белая фотография с загнутыми уголками, на которой были запечатлены две молодые женщины. Они стояли немного неловко, глядя прямо в камеру, а позади них виднелись смутные очертания стены, на которой висела пара картин. Макс поднял ее и перевернул. На обороте выцветшими чернилами было написано: «Odette, 1938, et? (inconnue)», «Одетт, 1938, и? (неизвестная)».

– Я раньше не видел этой фотографии, – сказал Макс, нахмурившись, и снова перевернул ее. – Но это снимок твоей тети, которая участвовала в Сопротивлении, не так ли?

– Да, – кивнула его бабушка, – и нет, ты не мог видеть эту фотографию, потому что она лежала в сундуке в ворохе снимков и безделушек, который все эти годы стоял в подвале. Я вытащила его только вчера вечером. – Она повернулась к Габи. – Это семейное фото, – объяснила она. – Не Таверни. Это семья с моей стороны. – Она указала на молодую женщину слева. – Это моя тетя Одетт Сабин, младшая сестра моего отца. Я никогда не встречала ее,