он делал в прошлом в адрес Жюльена, ее учеников, друзей, даже случайных прохожих на улице; комментарии, которые он считал остроумными, но которые на самом деле были просто лицемерными: все отражалось в зеркале его собственного болезненного самолюбия. Почему она не замечала этого раньше? Ну, может, она и видела и ей было не по себе, но она просто не задумывалась о том, что это значит. Что это значит на самом деле. Сильви закрыла на это глаза в самом начале, потому что была ослеплена его красотой, обаянием, самообладанием и, конечно, сексом… Но какое-то время назад ее любовь к нему начала угасать, она это знала. И все же, подумать только, она поставила ему ультиматум в отношении Мари-Лоры, потому что хотела укрепить их отношения! Ее ввели в заблуждение. А может быть, и нет, может быть, подсознательно она знала, что это заставит его показать себя во всей красе: не как преданного возлюбленного, а как нарцисса, которым он на самом деле и являлся. «Я должна радоваться, что узнала правду», – подумала она, но в ее сердце не было ни радости, ни даже ярости, только безграничная усталость, из-за которой ей казалось, что до ее квартиры еще далеко.

Поднявшись на свой этаж, она увидела полоску света под дверью Сержа, но стучать не стала. Сейчас было неподходящее время бросаться в его объятия, просто чтобы заглушить тоску и боль. Это было бы несправедливо по отношению к нему. И это уничтожило бы все шансы, которые у них могли быть.

Позже, забравшись в постель после рассеянного просмотра пары серий «Люпина» и перекусив едой, что осталась ещё с обеда, она довольно долго лежала без сна, прежде чем, наконец, смогла заснуть.

Глава тридцать четвертая

На въезде в деревню Виллер-Бретоннё стояла табличка, которая гласила: «Побратим города Робинвейл». Упоминание об этом маленьком городке на северо-западе штата Виктория было лишь одним из признаков присутствия австралийцев здесь, на Сомме, во время Первой мировой войны. Музей в старой школе, который после войны был перестроен на пожертвования жителей штата, был полон характерных лиц, австралийских и французских, смотревших со старых черно-белых фотографий. Фотографий, запечатлевших не только войну и смерти, но и застолья и встречи, а также местных ребятишек, с любопытством разглядывающих высоких, дерзких на вид молодых людей, приехавших с другого конца земного шара воевать. Стены были украшены резными изображениями австралийских животных, а табличка с гордой надписью на французском и английском языках гласила: «Никогда не забудем Австралию». Кейт была тронута до слез. Это показалось ей таким интимным – в отличие от огромного кладбища Австралийского национального мемориала, расположенного недалеко от Виллер-Бретоннё, которое они посетили ранее. От его бесконечных рядов белых надгробий, растянувшихся на красивых зеленых холмах, захватывало дух – такое огромное пространство, такое немое, но наглядное напоминание о массовой бойне. Но здесь, в тихом маленьком музее, – они с Арно были единственными посетителями в тот момент, – хранились истории отдельных людей, которые попадали в самое сердце.

– Это так трудно понять, – сказала она, качая головой. – Такая глупая, глупая война, и она ничего не решила. Почему люди не взбунтовались, не отказались сражаться или не убежали?

– Потому что их бы убили, – вздохнул Арно. – Расстреляли за дезертирство или трусость. Во всяком случае, во Франции.

– Значит, если ты сбегал, тебя убивали. А если оставался, тебя, скорее всего, убивали тоже, – печально молвила Кейт.

– Да, – согласился Арно. – У них не было выбора.

– Но австралийцы… Для них все было несколько иначе, – заметила она, указывая на фотографии вокруг них и думая о дедушке своего отца, которого никогда не знала. – Их не призывали. Они вызвались добровольно. И их не расстреливали, если они пытались сбежать. Они попадали в тюрьму. Так что…

– Так что иногда все не так просто, как кажется, – мягко пояснил он. – Возможно, их не призывали. Но есть и другие способы заставить кого-то пойти в армию. Ожидания семьи. Друзей. Общества…

Возможно, дело было в отсутствующем выражении его глаз, но Кейт вдруг выпалила:

– Неужели кто-то заставил тебя идти в армию? Я имею в виду, почему ты… – Она замолчала, ужаснувшись самой себе. Какое право она имела задавать подобные вопросы? – Прости, – пролепетала она. – Извини меня.

Он выдержал ее взгляд.

– Мне нечего прощать, – тихо отозвался он. – Ты правильно делаешь, что спрашиваешь. Никто меня не принуждал. Я пошел в армию, чтобы сбежать от семьи. Это плохая отговорка. И я остался там, потому что должен был. Не потому, что кто-то заставлял меня остаться. А потому… Ну, упорствовать было делом чести. – Он улыбнулся. – Не очень умный поступок.

Кейт сглотнула.

– Ты жалеешь, что остался? Я имею в виду…

– Нет. Если бы я не остался, я бы не встретил свою бывшую жену. И мой сын не родился бы. Я не могу сожалеть об этом.

Она уставилась на него, ее горло сдавило.

– Даже после того, как они… Они ушли?

– Никогда, – просто ответил он.

– Но разве ты не пытался… – Она ступила на опасную территорию, она знала это, но ей нужно было прояснить для себя, что он на самом деле чувствует.

– Найти их? – тихо закончил Арно ее фразу. – Я много думаю о сыне. Но… Я не считаю, что это хорошо, честно – пытаться найти его. Имею в виду, хорошо для него. Спустя столько времени.

– О, Арно, – выдавила Кейт, и ее охватила смесь надежды и страха, страха сказать что-то не то и надежды, что каким-то образом она сможет найти правильные слова. – Что, если… Что, если он, возможно, ищет… Задается вопросами… Что, если для него было бы лучше, если бы он смог найти тебя?

Он выглядел озадаченным. Затем произнес:

– Но он не станет. Я имею в виду, не станет пытаться.

– Почему нет? – спросила она, обрадованная его ответом, но в то же время немного обеспокоенная. – Ты знаешь, каким он вырос?

В его глазах снова промелькнула печаль.

– Нет. Я не знаю.

Кейт было неудобно давить на него, но она понимала, что должна это сделать.

– Тогда как ты можешь быть уверен? Если ты не попытаешься найти его, как ты вообще сможешь узнать, хочет он тебя видеть или нет?

Воцарилось молчание. Затем Арно улыбнулся, улыбнулся по-настоящему, и улыбка коснулась его глаз.

– Ты сильная женщина, Кейт. Я знаю, ты бы не сдалась.

– Я сдаюсь, только если дело не стоит моих усилий, – яростно подтвердила она. – Но я сражаюсь, когда это необходимо. И я думаю, что это того стоит. Ты того стоишь.

Долю