в Европе попытки пресечь контрабанду почти не предпринимались – здесь этим занимались всего несколько полицейских подразделений. Исторически роль моста между Европой и Южной Америкой играла Испания. Позднее наркобароны нашли другой маршрут – через Северную Африку в Италию. «Так произошла встреча великих умов», – сказали бы некоторые.
•
Однажды, получив наводку от владельца одной из яхт – куда поехать и с кем встретиться, Макс собрал вещи и отправился на «каблук» Южной Италии, в Бари, а затем – с восточного побережья на западное, в Неаполь. Как никому не известному человеку вроде Макса удалось попасть в наркобизнес? Легко. Европа была открытым рынком, и любой человек с деньгами, связями и нужными знаниями мог заняться торговлей кокаином. Насилие почти не встречалось – никто не контролировал границы, и за пути доставки не приходилось бороться.
Первоначальной целью Макса было наладить короткий, но регулярный маршрут: из Бари в Сплит – крупнейший порт на побережье Далмации.
В долгосрочной перспективе он собирался расширить сеть до стран Северной Европы. Все это было бы невозможно без поддержки на самых верхах государственной власти. В те времена страна называлась Югославией и состояла из шести республик – своеобразных мини-государств внутри одной страны. Макс использовал свои политические связи, чтобы создать децентрализованную и многонациональную преступную сеть, благодаря которой его подпольная империя процветала.
Когда он нашел посредника, который поставлял кокаин и переправлял его в Италию, то занялся поиском специалистов по логистике в каждой из республик. По сути, они становились партнерами Макса, закрепленными за определенными территориями и ответственными за перевозку кокаина. Со временем они освоили сложную систему транспортировки – сначала на машинах, затем на фургонах, а позже на грузовиках. Все держалось на хрупком, но достижимом балансе между преступниками, местной полицией и политиками. Крупнейшая сеть по контрабанде кокаина, простиравшаяся из Италии через Балканы на север до самой Германии, получила название Ядранский, или Адриатический, картель.
•
Пока Роко держал оборону на хорватском побережье, у Макса появилась возможность заняться легальным бизнесом в столице Югославии, Белграде. А именно – в сфере медиа. Не вмешиваясь в работу государственной пропаганды и не затрагивая подцензурные темы, он убедил правящую партию в том, что его интересует исключительно индустрия развлечений. Ему позволили запустить телеканал, радиостанцию и ежедневную газету под названием «MP».
Макс лгал, что эти буквы – инициалы его родителей, хотя на самом деле они означали money и power – «деньги» и «власть». Забавно, что на сербохорватский эти слова переводились как pare и moć – с теми же инициалами, только в обратном порядке. По мнению Макса, перед деньгами и властью не могло устоять большинство людей.
Летом 1994 года вечно ищущий новые вызовы Макс стал одним из трех крупнейших операторов мобильной связи в стране. В первый год у его компании едва ли набралось бы пять тысяч абонентов. Мобильные телефоны стоили дорого, требовались не каждому и уж точно не всем были по карману. Макс вложил крупные суммы в рекламу. Через два года число абонентов превысило двадцать тысяч и продолжало расти. Однако летом 2007 года Макс открыто заявил, что смартфоны – это конец цивилизации, и категорически отказался приобретать такой гаджет.
Со временем характер преступного бизнеса изменился. Многие партнеры умерли, отправились на покой или просто исчезли; технологии развивались слишком стремительно, чтобы чувствовать себя в безопасности. Наличные как форма расчета уходили в прошлое.
Я никогда не была частью преступной машины. Макс позаботился о том, чтобы я не имела отношения к его делам. Время от времени меня использовали как приманку, если нужно было кого-то ввести в заблуждение или заманить в ловушку, но свидетелем преступлений я не была.
С другой стороны, только со мной Макс всегда был откровенным – прямолинейным, точным, без прикрас. Он никогда не лгал мне. Не думаю, что он стремился передать мне свои знания: понимал, что меня интересует совсем другое. Он хотел объяснить, как устроен мир: «Если будешь хорошей, станешь соблюдать правила и поступать правильно, то неизбежно столкнешься с теми, кто эти правила нарушает. Лучше научись быть нехорошей, а потом используй этот навык, чтобы добиться своего».
•
Через два дня после полицейского рейда в Саличе, ранним утром второго июля, я переехала мост, соединяющий остров с материком. Мест, где мне нравилось бывать, было не много, за исключением одного – ресторана под названием «Перец». И в дождь, и в солнце – в любую погоду он был для меня тихой гаванью и укрытием от пульсирующего городского шума.
Когда-то «Перец», с открытой кирпичной кладкой, желтыми цветами форзиции весной и раздвижной крышей, считался модным заведением. Укромное место для тех, кто предпочитал сдержанную роскошь с местным колоритом. Интерьер был оформлен тяжелой и ценной антикварной мебелью: столами из вишневого дерева, мягкими креслами с высокой спинкой, мраморными статуями и позолоченными рамами в мягком свете хрустальных ламп. Заведение славилось фирменным блюдом – ягненком с картофелем, запеченными в большом овальном керамическом горшке под названием sač. Его накрывают крышкой и оставляют томиться несколько часов в золе или на горячих углях.
На огромной террасе с потрясающим видом на реку когда-то играл живой оркестр, а столик могли забронировать только члены коммунистической партии, их друзья, подруги и иностранные гости. Пять лет назад, когда местные власти построили рядом открытый продуктовый рынок, отобрав у ресторана парковку, публика изменилась. На рынке продавали не только свежие овощи, фрукты, молочные продукты, копчености и рыбу. Там были рады любому, кто приносил всякий хлам: мебель, автозапчасти, антикварные безделушки, даже военное снаряжение и мелких животных… Из-за слишком узких улочек вокруг рынка припарковаться было невозможно, и большинство продавцов приезжали после полуночи, чтобы разгрузить фургоны и разложить товар на прилавках. До открытия у них оставалось много свободного времени, поэтому «Перец» служил их ночным салуном, который никогда не закрывался. Оркестр исчез, весь персонал ушел на пенсию, за исключением тех, которым некуда было податься. Один из них, бывший парковщик, теперь мыл машины за чаевые. А по вечерам он превращался в штатного аккордеониста, игравшего одни и те же пять итальянских мелодий снова и снова. Среди них были «Белла чао» и «Марина».
•
Я взяла одну из машин Макса. Точнее, это была самая первая машина, которую он купил себе сам, – красная «Альфа-Ромео Джульетта Спайдер». Если вы когда-нибудь видели такую, то наверняка запомнили, когда и где это было. Для езды по мощеным улочкам она была куда удобнее всех наших более крупных машин.
Водить меня научил Попкорн – самый старый сотрудник Макса. Прозвище
