вампиризма. Несколько недель они переписывались. Луна написала ей время и место, где я буду, а также как порадовать меня при встрече, то есть засосать меня у всех на глазах. Слушая рассказ, изо всех сил стараюсь не расхохотаться – это гениально. Вампирина рассказывает мне о моей, так сказать, склонности пить человеческую кровь и пересказывает историю о том, как я одной рукой перерезал горло барану, пока вбивался в свою последнюю пассию. Наверное, меня должно было покоробить то, что она считает меня убийцей парнокопытных, но меня больше поразила фантасмагоричность этой истории. Неужели ее ничего в ней не смутило? Воображение у Луны поистине безграничное. Закусываю щеку изнутри, чтобы скрыть улыбку, но она сама умирает у меня на губах, когда я узнаю конец истории.

О нет. Она все же посмела.

– Да пошли вы оба, – выплевывает она, выходя из кабинета.

* * *

♪ Стремительно врываюсь в кабинет Луны. Гордость, которую я ощутил, когда узнал, какой план мести она разработала, уступила место ярости. Она посягнула на святое. Луна сидит на столе, болтая ногами, и сосет чупа-чупс. То, как спокойно она ждала, выбешивает меня окончательно. Я ненавижу быть предсказуемым.

– Импотент и скорострел? – отчеканиваю я, наклонив голову.

– Ее так тронуло, что ты ей открылся, – фыркает она, довольная своей проделкой. – Она была уверена, что поможет тебе продержаться дольше минуты и «излечит» тебя. А когда я сказала ей, что тебе захотелось пить кровь после того, как ты посмотрел «Сумерки», она растаяла совершенно. Если бы было возможно тебя усыновить, она бы сделала это.

Кровь кипит. Эта дрянь покусилась на мою мужественность. Нью-Йорк – большой город, но слухи здесь распространяются быстрее, чем ЗППП. Преодолеваю последние разделяющие нас несколько метров, собираясь стереть наглую ухмылку с ее лица.

– Гордишься собой?

– Вообще-то да, – хихикает она. – Я ухожу красиво.

Эти три слова давят весом бесконечных сожалений. Но я об этом не думаю. Просто смотрю, как она, глядя мне в глаза, языком обхватывает леденец. Волосы на затылке шевелятся, когда я слышу чпок, с которым она достает его изо рта. Не выдержав, вырываю его у нее из рук и бросаю на пол. А потом хватаю ее за бедра и силой раздвигаю их, чтобы вклиниться между. Мы так близко, что ноздри мгновенно забивает запах ее шампуня.

– Мой член – тебе не игрушка, Луна.

– Разве? Ты поигрался с моей карьерой, а я взамен испортила тебе репутацию. Но, справедливости ради, про то, что он крошечный, я написала до того, как успела о него потереться.

– Даже когда ты дрочила мне в школе, он уже был больше, чем все те, что были у тебя после меня.

– Освежи мои воспоминания, – вдруг бросает она, медленно облизываясь.

Я застываю, не веря ушам. Интуиция подсказывает мне, что все это – очередная провокация. Что как только я разденусь, она уйдет, чтобы наказать меня за свое увольнение. Но, не сомневаясь, что победа в этой игре останется за мной, тянусь к ее уху, чтобы прижаться губами к тому месту, где бьется пульс.

– Если хочешь, возьми сама.

Ее сотрясает дрожь. Буквально. И я понимаю, что живым мне отсюда не выйти. Луна накрывает рукой мой член, нисколько не удивляясь тому, что он уже такой твердый. У меня стоит с той секунды, как я вошел в ее кабинет. Она расстегивает ремень и ширинку, а затем пальцами скользит под резинку боксеров. Облизывает ладонь. Я сглатываю и сжимаю зубы, когда влажная ладонь обхватывает член. Черт, черт, черт. Она реально это сделает.

Я смотрю ей в глаза, затем опускаю взгляд на рот в поисках хоть каких-то признаков того, что она действительно сейчас просто издевается надо мной. Но вижу только решительность и желание. Задыхаясь, снова сглатываю, когда она сжимает меня ровно так, как нужно, и начинает быстрее двигать рукой. Не сводя с меня глаз и приоткрыв рот, она часто дышит, и я представляю, как нежно ее губы ощущались бы вокруг моего члена. Со стоном утыкаюсь лбом ей в шею, когда она большим пальцем очерчивает головку. Луна ласкает меня так, будто я – ее, будто она давно умирает от желания это сделать. Сгребаю ее распущенные волосы в кулак, не переставая толкаться ей в руку.

– Дверь не закрыта, – стонет она так, будто получает не меньшее удовольствие, чем я.

Видит бог, это последнее, что меня беспокоит. Я вот-вот кончу просто от того, что Луна мне дрочит. Когда она обводит языком мой кадык, а член под ее волшебными пальчиками начинает пульсировать, делаю шаг назад, чтобы остановить то, что для нее ничего не значит.

– Меня ждет девушка, у нас с ней свидание, – лгу я. – Спасибо, что подогрела аппетит.

Ее челюсть сжимается, и моя ухмылка становится шире.

– Ты все же с ней переспишь?

Вот оно.

По ее лицу заметно, что вопрос вырвался у нее случайно. Я легко касаюсь ее губ своими, потому что мое тело, похоже, не получило отданный мозгом приказ сваливать. Сдавливаю пальцами ее шею так, чтобы она начала задыхаться, и говорю прямо в открывшийся рот:

– Я дам ей то, что ты ей пообещала. Оттяну в сторону полоску стрингов, заброшу ее ноги себе на плечи и трахну на столе. Я буду брать ее быстро и глубоко, пока она не закричит, кончая на моем члене.

Ее губы дрожат. Но не от гнева, а от возбуждения. Отхожу на шаг, не в силах больше бороться с желанием задрать подол платья и выпить ее до дна, но она, схватив за галстук, притягивает меня обратно.

– Можешь трахнуть ее, но мы оба знаем, что ты будешь представлять меня на ее месте.

Я молчу. Попытка отрицать это была бы жалкой ложью.

– А ты умрешь от ревности в тот же миг, как я выйду за эту дверь.

Она зарывается рукой в мои волосы. Боже. От удовольствия у меня закрываются глаза, а по коже бегут мурашки. Отхожу на несколько шагов, чтобы не дать ей заметить, что это прикосновение во мне вызывает.

– Это не ревность. Я в гневе. Ты увольняешь меня, не испытывая никаких угрызений совести. Но чему тут удивляться? Есть вещи, которые никогда не меняются, да, Лиам?

– Не советую тебе поднимать эту тему, – огрызаюсь я.

Но она продолжает давить, не зная, как это меня мучает.

– Ты не стал бороться за то, чтобы я осталась. Как и тогда.

– Закрой рот, – рычу я, обхватывая пальцами ее шею. – Ты понятия не имеешь, о чем