Надо помнить, что при всем своем безусловном доверии к Агате Жорж Артман был слишком дотошным, чтобы позволить ей делать из его магазина все, что ей заблагорассудится. «Феерии» всегда были его особенной гордостью. Агата никогда не дала бы волю своей творческой фантазии, не посоветовавшись с ним. Если Александр Артман воображает, что сможет поймать ее в ловушку, уличив в каком-нибудь формальном огрехе, в отступлении от контракта или в эксцентричности, то его ждет разочарование.

Агата выбегает на стоянку магазина, не чувствуя холода, но мороз быстро обжигает ей щеки, леденит грудь. Она забыла запахнуть ворот пальто. Ну и пусть, если повезет, она схватит пневмонию, надолго сляжет и не станет свидетельницей разгрома, который устроит в «Галерее Артман» новый владелец.

Боже, как же ей недостает основателя компании с его неисчерпаемой человечностью! Но, видит Бог, если она позволит себе смириться, то предстоящие недели, месяцы, а то и годы превратятся в ад. Неизвестно, как долго собирается издеваться над «Галереей» Александр Артман, но интуиция подсказывает ей, что он и она не созданы для сотрудничества. Агата – творец, она переполнена идеями, ее конек – оригинальность; что же до Александра Артмана, то, даже не зная его, она готова утверждать, что он принадлежит к числу ультрасовременных минималистов, маньяков унылой белизны, металлической серости. Если это так, то нет ничего удивительного в том, что сделанное ею привело его в ужас. В этом году Жорж Артман решил вернуться к изначальным цветам Рождества: красному, зеленому, золотому. Исключением оказался один четвертый этаж…

Агата борется с раздражением при помощи глубоких вдохов. Сильнее всего ее возмущает то, что в глубине души она сознает, что как бы она ни защищала оформление магазина, свое детище, как бы ни приводила в свою защиту подписанный Жоржем Артманом бюджет, это не переведет ее на фриланс, все равно она останется в подчинении у патрона, и если тот прикажет перевернуть все вверх дном, то у нее не останется выбора. Не хочешь увольняться – изволь делать так, как он укажет; судя по тому, что все вокруг нее уже едят с его ладони, ему ничего не будет стоить добиться от них согласия.

Она болезненно морщится, представляя, как милые ее сердцу композиции из еловых веток заменяют тусклыми и безликими металлическими гирляндами. Во всем этом на первом месте стоит его эго, магия Рождества для него – простой коммерческий прием. Но людям необходимо мечтать, отвлекаться от повседневности, давать волю своему воображению и уноситься вдаль, вдыхать аромат корицы и горящих поленьев, им подавай тепла, ярких красок, поцелуев под омелой, зачем им визуальная пустыня в стиле «баухаус»?

Александр Артман отсутствовал много лет и не представляет, как привлекает любопытных «обильное, как будто это Пекин» оформление, создаваемое Агатой, как это напрямую связано с наплывом покупателей и с потоком денег в мошну семейства Артманов. Если бы не ее верная служба компании и делу всей жизни ее создателя, она бы сейчас злорадствовала, предвидя неминуемый колоссальный провал. Артман-сын может с размаху врезаться в стену. И пусть не говорит потом, что она не предупреждала его о грозящей опасности.

Она ныряет за руль своей машины. Через полчаса, к самому обеду, она будет у родителей. Она не против, если они начнут выпытывать у нее секреты, и не скроет от них, каким новым гендиректором наградила ее магазин злодейка-судьба.

Хуже не придумаешь!

«Завтра в девять утра ко мне в кабинет, мадемуазель Мурано. У нас будет небольшой разговор».

Алекс, все так же улыбаясь, поднимается на самый верхний, административный этаж и толкает дверь кабинета, где раньше работал его отец. Тот лично знал каждого сотрудника «Галереи» и часто рассказывал сыну об импульсивной Жозефине Роже, но о невыдержанной Агате Мурано – никогда. У той от гнева, казалось, вспыхнули огнем ее длинные рыжие волосы и большие карие глаза. Непохоже, чтобы ей привычно было так гневаться. Она ни разу не запнулась, но Алекс быстро понял, что на работе она никогда не перегибает палку в спорах. Наблюдать за ней было забавно, это еще мягко сказано. Но, даже оценив ее бунт как развлечение, он не намерен менять свое решение: сегодняшнее убранство магазина – мука для глаз. У них дома отец категорически отказывался развешивать рождественские гирлянды, считая их излишеством, поэтому Алексу смешны утверждения мадемуазель Мурано о том, что она свято чтит память его отца. Он не сомневается, что она творит от души, но все равно ей придется все переделать.

Почти все место в тесном кабинете занимает массивный письменный стол из черного дерева. При жизни отца стол был завален бумагами. Основатель компании не жалел времени на контакты с сотрудниками, поэтому его кабинет больше всего походил на склад. Другое дело сегодня: хорошо, пусто!

Алекс не переступал порог семейного универмага целых десять лет. После учебы сына в Высшей школе бизнеса отец, желая, чтобы он набрался опыта, определил его в службу закупок. Он надеялся, что Алекс тоже заразится болезнью под названием «большой магазин». Там у молодого руководителя было два десятка подчиненных, он начал разрабатывать эффективные коммерческие стратегии, как только получил диплом. Он был небесталанен, отец убеждал его, что он создан для того, чтобы встать во главе семейного дела, но Алекс уже через два года сбежал с корабля и стал работать в международном агентстве путешествий. Он ни о чем не жалеет, хотя с горечью вспоминает причину, заставившую его отказаться от заранее прочерченного будущего.

«Галерея» всегда была величайшим парадоксом его жизни. Универмаг дал ему все, о чем только мог мечтать юноша: роскошь, деньги, путешествия, любые забавы. Но не дал главного – свободы.

Алекс никогда не катался с приятелями на велосипеде, не играл в футбол, не ходил в полные приключений походы. Не валялся в грязи, не возвращался домой таким перепачканным, чтобы мать хваталась за голову. У Артманов все это не было принято, все было так чинно… Сначала у Алекса был домашний учитель, потом его зачислили в заграничный пансион; он должен был бегло заговорить по-английски и по-немецки. Его свободное время и каникулы были жестко расписаны, мать и отец были слишком заняты, чтобы интересоваться состоянием его одежды и тем, нет ли у него желания ее изорвать.

Богатый наследник, объект зависти для всех, кто был обделен его возможностями, он одновременно страдал от массы ограничений и мечтал о побеге из золотой клетки, где родился. Сегодня он сильнее, чем когда-либо, ощущает недостатки своего положения.

Генеральный директор «Галереи Артман»…

Какая же насмешка со стороны