•

По законам нашей страны человеческие останки можно хоронить только на кладбищах. Но я поставила перед собой цель развеять прах Mãe в ее саду, чтобы она воссоединилась с фиолетовыми и желтыми цветами. Задействовала все доступные средства, включая Попкорна с его умением убеждать, чтобы добиться своего.

Трагедия не выбирает жертв, и все же чаще всего она обрушивается на добрых, невинных и слабых. Вселенная не подчиняется нравственным законам. Смерть легче всего понять, когда она забирает того, кого мы любим.

•

Чарли был убит горем и резко изменил планы относительно поездки. Он отказался выходить из своей комнаты.

Макс полностью отрешился от привычной жизни и закрылся от мира. Разница между грустью и депрессией в том, что грустный человек знает, почему грустит, а страдающий от депрессии – нет. Печаль Макса вылилась в агрессию против всех. Он использовал свою медиамашину, чтобы открыто критиковать действия правительства, неспособного справиться с ужасом. Он написал нашумевшую статью под названием «Их бездушие» для одной из своих газет, которую позже перепечатали самые влиятельные издания мира, включая «Ле монд» и «Гардиан».

Сколько бы он ни пытался смириться с существованием власть имущих, он не мог простить им глупость и ошибки в борьбе с пандемией. Макс не щадил никого: обвинял политиков в узости мышления и в том, что они сеют тревогу, тем самым провоцируя неуправляемое безумие; указывал на абсурдность их решений, на обидную и раздражающую привычку считать всех вокруг недалекими. Он понимал, что причиненная во время пандемии боль – прямое следствие их слепого эго, их конкуренции друг с другом. Но он не мог ни изменить их, ни устранить, ни заставить исчезнуть… У него не было другого выхода, кроме как кричать, стать резким, грубым… Он называл их «имбецилами, способными лишь читать по бумажке, не более».

Он был сломленным человеком, избегал любой нежности и близости, сторонился всех нас. И все же… Макс оставался реалистом.

Он знал, что, выставляя бывших союзников на посмешище и дискредитируя их, рискует многим: его бизнес мог пострадать, а партнеры – отвернуться. Репутация, власть, деньги… все могло оказаться под угрозой из-за его нападок. Но ему было наплевать.

Казалось, он ясно понимал, что́ именно способен выдержать. Был готов совершать крупные ошибки, зная, что все равно… выживет. Но в одиночку.

Отцу поступали предупреждения: если он или кто-либо из членов его семьи попытается покинуть страну, их задержат. Угрозы были пустыми. Макс обладал слишком большой властью, чтобы его шантажировать, но он также не мог допустить, чтобы со мной или Чарли что-то случилось.

Сына нужно было вывезти из страны. Это стало нашим приоритетом. Безопасность Чарли имела огромное значение для Макса. Возможность представилась летом, когда правительство Великобритании сняло ограничения на въезд для ряда стран.

План состоял в том, чтобы доставить Чарли во Францию, где его встретит отец и отвезет в Англию. Сын был волен выбрать: остаться в Лондоне или поехать с отцом в Дублин.

Водитель, Чарли и я должны были доехать до венгерской границы, где нас ожидал свой человек. Он помог бы пересечь КПП и сопроводил бы нас до ближайшей деревни. Там пересел бы в другую машину и повез Чарли через Вену, Франкфурт и Антверпен в Кале. Мы не хотели, чтобы Чарли садился или в поезд, или в самолет.

В последний момент свой человек внес изменения: попросил нас пересечь границу и добраться до венгерской деревни самостоятельно. Попкорн не мог покинуть Макса, поэтому за руль сел Бэмби.

Мы постарались составить безупречный план, ведь формально граница была закрыта. Маршрут разработали заранее; знакомые нам люди проходили через тот КПП бесчисленное множество раз и знали, как происходит смена машин. Бэмби подготовил старый «гелендваген» – не самый быстрый автомобиль, зато самый надежный, – полностью пуленепробиваемый. Мы выехали до полуночи. Чарли надел наушники и слушал музыку на смартфоне. Я откинулась на сиденье, урчание двигателя превращало машину в колыбель. Подлокотник между нами был опущен. Я сжала руку Чарли, и он ответил мне тем же.

На границе было шесть переходов. Бэмби получил указание ехать к четвертому. Незадолго до пандемии там началась реконструкция, которая до сих пор не завершилась. Из достоверных источников мы знали, что новые камеры наблюдения еще не установлены. Дороги оказались совершенно пусты.

Мы добрались до перехода через границу менее чем за три часа, к тому времени Чарли уже крепко спал. Место было безлюдным: шлагбаумы опущены, освещение тусклое. Маленькое строение напоминало скорее неприметный магазинчик, чем государственный пограничный пункт.

Бэмби остановил машину и в бинокль осмотрел местность в поисках камер. Рядом со шлагбаумом стоял плотный мужчина в форме неопределенного серого цвета. Бэмби опустил окно, окликнул пограничника и передал ему конверт с деньгами. Мужчина поднял шлагбаум и махнул нам, разрешая проехать. Вот что я называю эффективным планированием и безупречным исполнением.

Та же процедура ожидала нас по другую сторону шлагбаума. Когда мы подъехали, то увидели устройство, похожее на светофор, с мигающим красным светом. Бэмби нажал на клаксон. Я посмотрела на часы. Бэмби снова посигналил, и в этот раз откуда-то из-за столба появился пограничник в камуфляже.

– Forduljon vissza az autójával, a határ zárva van! – крикнул он по-венгерски. – Разворачивайте машину, граница закрыта!

Бэмби растерянно посмотрел на меня. Я велела ему выйти из машины и поговорить с пограничником, а если это не поможет – звонить Попкорну. Как только водитель вышел, венгр сдернул с плеча винтовку и направил ее на Бэмби:

– Vissza, vagy lövök! Назад или я стреляю!

Бэмби поднял руку в жесте «сдаюсь», но чем больше он пытался объяснить, кто мы такие, тем больше пугал бедолагу с винтовкой. Бэмби знаком попросил пограничника подождать, вытащил из кармана конверт с деньгами и помахал пачкой купюр по пятьсот евро в надежде, что их фиолетовый цвет освежит пограничнику память. Но тот лишь сжал винтовку покрепче, целясь в Бэмби. «Очевидно, он не получил наших служебных инструкций, – подумала я с сарказмом. – Или просто оказался не в то время и не в том месте».

Они выглядели как два неуклюжих мультипликационных героя: Бэмби, высокий тяжеловес, и пограничник, нескладный и щуплый. Из бокового кармана брюк венгр вынул электронный термометр. Тут до меня дошло: он боится не нас, а вируса.

Бэмби тоже это понял, сунул деньги обратно во внутренний карман