Далеко внизу топа находятся наши рабочие отношения с Лиамом.

«Что ж, радость моя, да начнется игра».

Он явно хотел напугать меня, но его близость, его дыхание на моей коже, его дикий запах и то, как он произнес мою фамилию с чертовым британским акцентом, закоротило нейроны у меня в мозгу. Жажда вонзить ногти в эту бронзовую кожу и сделать с ним то, от чего его внутренний садист пришел бы в восторг, была невыносимой. Я чувствую взгляд Лиама на себе, как только сама отвожу глаза. Он как комариный укус – зудит, мучает, но не чесать невозможно, потому что это приносит чистый кайф.

Кроме того, он привел свою угрозу в исполнение. Началось это незаметно. Три дня я не могла попасть в собственный кабинет, потому что там травили каких-то крыс. Поэтому мне пришлось работать в кабинете Бренды, после знакомства с которой стало ясно, что выбор Лиама пал на нее отнюдь не случайно. Она много болтает. Даже больше, чем я. И слово «болтает» – слишком мягкое для того, чтобы описать все то, что вылетает из этого рта. Я бы, скорее, назвала это словесным поносом. За три дня я узнала о ее жизни все. Черт, да я о собственном отце знаю меньше. В последний день нашего вынужденного соседства она спросила:

– Луна, а какой марки у тебя грудь?

Я чуть не взвыла. От ужаса? От смеха? Этот вопрос поверг меня в такой шок, что неловкая пауза затянулась надолго. Для меня – на целую вечность.

– «Натрелль» или «Ментор»?.. Для «Себбин»[13] она выглядит слишком хорошо…

– Что?..

«Наверняка на моем лице застыло какое-то тупое выражение. Логика у Бренды железная, – подумала я, наконец рассмеявшись. – Она не поверит, если я скажу, что у меня все свое». Еще бы, эта грудь росла так медленно, что просто обязана была стать выдающейся.

Потом Лиам стал пересылать мне самые ужасные демозаписи. Такие, что мои уши вяли и сворачивались в трубочку. От обилия недорэперов, музыкантов, застрявших в веке Просвещения, и двойников Дуа Липы меня чуть инсульт не хватил. Потом кто-то «слил» мой личный аккаунт в «Инстаграм»[14], и теперь меня каждый день накрывает лавина предложений от начинающих артистов послушать их музыку. Я ошибаюсь или нынче все заделались певцами?.. Виновник всего этого, естественно, всегда был где-то неподалеку. И он наслаждается своими мелкими пакостями. Я стоически их терплю. Взорваться, чтобы у него наконец появился повод меня уволить? Такого удовольствия я ему не доставлю.

Этим утром я опаздываю на собрание по «прослушиванию музыки». Подбежав к турникету на входе, судорожно прикладываю пропуск. Не срабатывает. Прикладываю снова. Снова ничего. Со стоном отправляюсь к охраннику Тони, чтобы он пропустил меня, вот только вместо Тони я натыкаюсь на какого-то Джеймса, приветливого, как дверь тюрьмы.

– Здравствуйте, похоже, с моим пропуском что-то не так.

Улыбаюсь во все тридцать два, протягивая ему карточку. После проверки он возвращает его мне.

– Нет, мисс Коллинз, все верно. Ваш пропуск аннулирован.

– Простите? – слабым голосом переспрашиваю я. – Если вы не в курсе, я здесь работаю, так что здесь явно какая-то ошибка.

– Я вас в первый раз вижу.

– Как и я вас.

Я бы посмеялась – так глупо звучит этот диалог.

– Доступ на этаж вам может дать только мистер Дэвис.

– Так позвоните ему, – приказываю я на грани срыва.

– Он на совещании.

– Я знаю, потому что я тоже должна там быть! – рычу я.

Когда рядом появляется стажерка из пресс-службы, во мне загорается надежда, что моим мучениям пришел конец.

– Саша, скажи ему, пожалуйста, что я здесь работаю.

– Она здесь работает, – заторможенно повторяет она.

– Как я уже объяснил этой мисс, ее пропуск аннулирован. И босс отдельно сказал мне держать ухо востро со всякими дамочками, которые вьются у входа и пытаются запудрить мне мозги, чтобы попасть внутрь. Может, вы певичка какая-нибудь, которая мечтает о контракте? А этот бейдж и вовсе подделка? Луна? – спрашивает он, рассматривая его. – Это вообще настоящее имя?

– Это что, шутка какая-то? – повышаю я голос. – Разве я похожа на певичку?

Джеймс наклоняет голову. Его сальный взгляд скользит по моей фигуре. Формально – чтобы прикинуть, похожа ли я на сотрудницу лейбла. Фактически – чтобы внаглую на меня попялиться. Когда его глаза останавливаются на груди марки «Матушка-природа», обтянутой черной блузкой, я выразительно кашляю.

– Могу и покружиться, если хотите.

Нисколько не смутившись, он возвращается к моему лицу. Я вот на столечко близка к тому, чтобы ударить его кулаком в кадык, когда он пропускает девчонок, которые, я точно знаю, здесь не работают. От гнева начинает шуметь в ушах.

– Прости, Луна, мне надо идти, – говорит Саша.

Я кастрирую Лиама.

– Передай мистеру Дэвису, что он мерзкий ублюдок! – кричу я ей вслед.

Игнорируя направленные на меня возмущенные взгляды, снова поворачиваюсь к Джеймсу, который ни на каплю не сочувствует моему затруднительному положению.

– Вы действительно охранник или он нанял вас, чтобы портить мне жизнь?

Вопрос остается без ответа. Взбешенно шмыгаю носом и замечаю, что официально опоздала на полчаса. Глаза наполняются гневными слезами, и я решаю успокоиться в ближайшем кафе. А вернувшись сорок пять минут спустя, обнаруживаю и то, что собрание давным-давно кончилось, и перемены в поведении Джеймса, улыбающегося мне так, будто он впервые меня видит. Прикладываю пропуск, и загорается зеленая лампочка.

– Хорошего вам дня, мисс Коллинз! – слащаво тянет он.

Вот же мразь.

Показываю ему средний палец, и он начинает смеяться. По дороге к кабинету строю грандиозный план по убийству некоего Лиама Дэвиса. Вариант облить кислотой это смазливое лицо кажется очень заманчивым. Ни с кем не здороваясь, захожу к себе и не встаю с рабочего места до самого вечера. На обед сгрызаю шоколадный батончик, который нахожу в ящике. Бедолага явно был старше меня.