Я одарила его многозначительным взглядом: «Серьезно? Других доводов у тебя нет?» Он рассмеялся и подозвал меня жестом. Я подошла к носу катера: спрыгнуть или сесть на край и соскользнуть вниз? Себастьян заметил мою нерешительность и подошел ближе, показывая, что поймает меня. Я присела на корточки, собираясь прыгнуть, но в последний момент передумала, наклонилась вперед и положила руки ему на плечи. Он обхватил меня за талию, притянул к себе, и я, конечно же, оказалась в его объятиях. Это было приятно, но я тут же отстранилась и едва не потеряла равновесие. Он сделал вид, что не обиделся, хотя все равно спросил, почему я не прыгнула. Неужели не доверяю ему?

– Много лет назад я вывихнула оба коленных сустава, катаясь на лыжах. Классика, знаю. С тех пор предпочитаю не прыгать. И не приземляться, – пояснила я.

Мокрый песок приятно холодил ступни.

– Наверное, было больно. Колени болят до сих пор? – спросил он из вежливости, а может, из сочувствия.

– Иногда, – призналась я. – Я очень долго проходила физиотерапию. Потом расстроилась, когда поняла, что не смогу носить туфли на каблуках. Ноги не справлялись с нагрузкой. – И, будто желая прояснить все до конца, добавила: – Так я начала носить балетки. В них я снова научилась ходить.

– У каждого в детстве бывали травмы. Я вот ломал руку, – с застенчивой улыбкой сказал Себастьян и мгновенно покраснел, будто ему стало неловко. – И не один раз, а два. Причем одну и ту же – левую.

Он гордо поднял левую руку, доказывая, что она по-прежнему на месте. Мне захотелось продолжить игру – обмениваться историями и понемногу открываться друг другу. Оказавшись вдали от людей, мы могли позволить себе откровенность.

– Mãe подшучивала надо мной, мол, раз я ношу обувь на плоской подошве, то со временем научусь улавливать звуки и вибрации через ступни, как слоны. – Я и сама удивилась, что сумела поделиться с ним давним воспоминанием.

– Слоны потрясающие, – быстро отозвался Себастьян. – Каждый раз, когда я их вижу, не могу отвести взгляд – такие они умные и добрые. Ты знала, что слоны умеют отличать один язык от другого?

Нашу беседу прервала стая чаек, закружившая над водой с привычным хохотом. Я закатала штанины повыше. Себастьян снова забрался в лодку – взять бутылки с водой и полотенце. Он двигался быстро, ловко и по-спортивному. У него были сильные руки и крепкая шея. Он показал на Балисто, который уже похрапывал. Я махнула рукой и велела оставить пса в лодке.

– Если Балисто начнет гоняться за птицами, мы здесь навсегда застрянем.

«Было бы, кстати, неплохо. Только это невозможно», – подумала я.

Мы шли вдоль кромки воды, оставляя следы на песке. Себастьян шагал впереди, и каждый раз, когда я пыталась наступить на отпечаток его ноги, прозрачная волна, словно в ревнивой спешке, опережала меня, смывая след и оставляя после себя безупречно гладкий песок. Наши следы, как и время, проведенное вместе, были недолговечны.

Дюна оказалась куда больше, чем виделось с катера. Себастьян обернулся и пошел спиной вперед, не сводя с меня глаз.

– Ты, наверное, больше не катаешься на лыжах, но в Чили отличные горнолыжные курорты. Например, Валье-Невадо недалеко от Сантьяго. Или Портильо, там потрясающие пейзажи. Еще на севере есть долины, похожие на поверхность Луны. Если тебе по душе горный туризм, то парк Торрес-дель-Пайне в Патагонии просто невероятный. А на острове Чилоэ в Тихом океане находятся знаменитые palafitos – разноцветные деревянные дома, построенные на сваях, как пирсы.

Я подняла голову, прикрывая глаза от солнца, и спросила, что ему больше всего запомнилось из жизни в Чили.

– Ответ на поверхности – ночное небо. Оно не похоже ни на одно другое – там столько звезд, будто все они собрались на фиесту. Настоящий рай для астрономов. Мелкие бриллианты, рассыпанные по черному бархату… Так моя мама описывала чилийское небо.

– А где она живет? – перебила я.

– Ее уже нет.

Теперь я поняла, почему в его взгляде притаилась эта печаль. Мы состоим из плоти и крови, но именно шрамы заставляют нас держаться вместе. Его шрамы были следом личной утраты.

Себастьян продолжил, больше не упоминая о смерти матери:

– Моей семье пришлось бежать из Чили. Я был слишком мал, чтобы что-то запомнить или понять. Почему мы уехали, что такое военная диктатура… или либерализм. – Он сделал паузу. – Я много раз возвращался туда. Самые романтичные воспоминания в моей жизни связаны с Чили. Я живу в Америке, но в глубине души навсегда останусь chileno.

Через каждые несколько шагов он останавливался, совершал оборот на триста шестьдесят градусов, будто записывая в памяти пейзаж, и шел дальше. Он поднял с земли маленькую ветку – возможно, обломок толстой коряги, к которой привязал лодку, – и крупными буквами написал на песке: «Bastián».

– Так меня называют друзья. Можешь звать меня так же.

С его стороны это был жест доверия, за которым последовал вопрос:

– А у тебя есть прозвище?

По спине пробежал тревожный холодок.

– Вроде бы нет, – ответила я.

Мы пошли дальше, наслаждаясь тишиной. Внезапно в небе появилась большая стая уток. Птицы опускались на воду одна за другой, словно следуя невидимому, выверенному порядку. Они с шумом разбрызгивали воду, нарушая безупречную гладь. Бастьян сел и начал играть с мелким, словно мука, песком, просеивая его сквозь пальцы.

– Знаешь, на самом деле это не важно, – сказал он, будто продолжая разговор, который мысленно вел сам с собой. Я не понимала, о чем речь. – Хочешь ты назвать свое имя или нет.

В лучах солнца кончики его мягких волос отливали рыжим.

– Я уже выбрал для тебя имя. Añañuca.

– Почему? – спросила я и села рядом.

Он поведал легенду. Во времена испанского владычества в Чили, в деревушке Монте-Патрия близ реки Лимари, жила девушка по имени Аньяньюка. Все местные юноши восхищались ею, но ни один не смог завоевать ее сердце. Однажды в деревню пришел красивый молодой старатель, искавший золото. Увидев Аньяньюку, он влюбился, и девушка ответила ему взаимностью. Недолгое время они счастливо жили вместе. Однако ночью старателю приснился волнующий сон: горный дух указал ему точное место, где скрыто заветное золото. Юноша отправился на поиски, обещав Аньяньюке вернуться. Она ждала день за днем, но возлюбленный так и не возвратился. Местные посчитали, что его поглотил мираж. Печаль охватила сердце Аньяньюки. Бедняжка не нашла утешения, зачахла от горя и умерла. Ее похоронили в дождливый день, а поутру, когда солнце согрело долину, на ее могиле распустились ярко-красные цветы. По