– Куртц – талантище, – произнес Гектор. – Замечательный человек. Но попал не в те условия. Хотя, может, как раз в те. Кто его знает.

– Считаешь, его дар мог не проявиться при других обстоятельствах?

– Вполне. Эти сумасшедшие – такие интересные люди. Вечно всем хочется быть рядом с ними. И только они способны привести хаос в порядок.

– Ой да брось. Куртц не был психически болен. Так повлияла на него дикая жизнь джунглей.

– «И тьма поглотила его»… – процитировал Соулрайд уже из другой книги, но такую подходящую фразу, – и открыла ему его истинную суть, которой он испугался.

– И все же как беспомощен человек, оказавшийся в дикой среде. Если у него нет дара, он обречен умереть в ближайшие полгода. Как минимум от жары и насекомых.

– Это лето в Уотербери тоже обещает быть жарким во всех смыслах. Ты, кстати, смотрела «Апокалипсис сегодня»?

– Нет, а что?

– Ну, это своего рода экранизация, только в более современном сеттинге. Война во Вьетнаме, сбежавший в Камбоджу полковник с собственным культом.

– Ничего себе! С этого и надо было начинать. Уже очень хочется сравнить.

– Я тебе покажу. А сейчас пойду переоденусь. Потом поедем перекусить?

Обсуждение продолжилось по пути в кафетерий. Аккомпанировали нам в этой оживленной дискуссии Lynyrd Skynyrd – по радио включили их незабвенную «On The Hunt», которую Гектор сделал потише, чтобы яснее донести свое мнение, но не так тихо, чтобы мы вообще ничего не слышали.

Соулрайд имел свой взгляд на любое явление в этом мире, причем взгляд этот был чистым, непосредственным и лишенным всяких стереотипов. Это восхищало. Он не боялся высказываться на любую тему, не опасался напугать или оттолкнуть меня своими убеждениями, местами слишком идеалистическими, а местами даже варварскими.

Я слушала его, кивала, но едва он замолкал, чтобы вдохнуть воздуха или сделать крошечную паузу в потоке речи, я быстро заполняла этот пробел собой, не позволяя ему даже понять, как это вышло. Оставалось только восторгаться тем, какой клондайк мнений и суждений, порой противоречащих друг другу, таился в гонщике, внутренним миром которого до меня мало кто интересовался. Некоторые неувязки, на которые я, естественно, обращала внимание, его не смущали, а наоборот, воодушевляли мыслить дальше, копнуть еще глубже, найти источник противоречия.

Гектор всячески открещивался от истины в последней инстанции и уж тем более не считал себя законодателем норм нравственности. То и дело твердил, что человеку свойственно ошибаться, и в этом-то вся и прелесть людей, человечества, да и жизни вообще.

– Ты прав, ты прав. – Я покусывала губу и прислушиваясь к радио, где начинали играть The Cranberries, а сама обдумывала, какой контраргумент применить, усыпив бдительность оппонента признанием его мнения.

Хотелось, чтобы эта поездка никогда не кончалась. Для Соулрайда было важно поделиться со мной всем, что у него есть, потому он попросил, чтобы я прочла и посмотрела как можно больше из его культурного опыта. И был готов на взаимный обмен. Это действительно многое значило для Гектора: он был глубоко убежден, что истина рождается только в споре, а спорить ему хотелось бы со мной.

Вскоре мы подъехали на Пилгрим-авеню, где еще никогда не обедали. Кафе называлось Dennis Dan и снаружи выглядело вполне прилично. Исполненные высоких и чистых чувств после литературной баталии, где друг перед другом вывернули наизнанку себя и свои принципы, мы с Гектором двинулись ко входу. Нам требовалось немедленно подкрепиться, чтобы восполнить силы.

Все было настолько прекрасно, что я забыла рассказать Соулрайду и о Хартингтоне, и о Грейс – да что там, я просто вычеркнула их из головы. Никто во время спора не смел занимать мои мысли, кроме противника – бесконечно харизматичного и нетривиально мыслящего рыжеволосого мужчины. Который читает книги, прошу заметить. Меньше всего я ожидала того, что случилось в следующие минуты.

Все вышло так пугающе быстро, что ни я, ни окружающие не успели вовремя осознать и предотвратить происходящее.

Вот мы с Гектором заходим в кафе, посмеиваясь над его очередной остро́той, над головами звенят колокольчики, отчего мой голод усиливается вдвое (как у собаки Павлова, думаю я в тот момент), и я точно знаю, что мой спутник чувствует (и думает) то же самое. Мы жаждем взять в руки меню, если здесь такое есть, сделать заказ и наброситься на пищу. Я уверена, мы оба хотим пеперони и безалкогольного пива. Проходим по коридору, направляемся к свободному столику в уголке, чтобы спрятаться от всех, как оба любим. По радио играет Tityo – «Come Along With Me». Я иду чуть поодаль и разглядываю широкие плечи Соулрайда, мне хочется прижаться к ним, ощутить их надежность и мощь, как вдруг…

– Какая встреча! – восклицает он кому-то, кто остается вне поля моего зрения.

Рука Гектора взлетает назад и вверх, набирает замах и обрушивается на кого-то впереди, я машинально отступаю, чтобы не попасть под удар локтем, и не могу разглядеть, что там, за спиной Соулрайда, в узком проходе. Между тем посетители уже всполошились, женщины вскрикнули, мужчины повставали со своих мест, где-то упал стакан и опрокинулся стул.

– Гектор, что такое?

Взгляд у него был безумным, и мне стало не по себе. Он махнул головой в сторону, приказывая, чтобы я отошла подальше, и молча отвернулся. С пола поднимался опрокинутый навзничь мужчина. Подбородок у него был в крови, которую он пытался утереть манжетой дорогой рубашки. Наши с Патриком глаза встретились, отчего по шейным позвонкам пробежался холод. Я отступила, съежившись от силы этого взгляда, полного ненависти и презрения.

– Ты что себе позволяешь, дерьма кусок? – спокойно спросил Гинзли, осматривая пятна крови на безнадежно испорченной рубашке лилового цвета.

Никто не вмешивался в конфликт, завороженно наблюдая за его развитием, словно за театральной постановкой. Обоих мужчин в городе знали слишком хорошо. Это не какие-то рядовые склочники, напившиеся в баре.

– Только то, что давно надо было сделать, – отозвался Гектор.

– Тебя натравила эта потаскуха? – усмехнулся Патрик кровавым ртом.

Я пыталась разглядеть поблизости Гвен, но ее не было. Наверное, это к лучшему.

– Заткнись, ты, ублюдок вонючий, – встряла я, сжимая кулаки.

– Еще мне какие-то шлюхи не указывали, что делать. Ты почти раздвинула ноги даже передо мной, своим отчи..!

Не позволив ему закончить, Гектор сделал быстрый выпад и нанес еще один удар, но на этот раз Патрик был готов отразить его. Завязалась грубая потасовка. Гинзли уступал противнику в росте, зато по комплекции