– Да. Я не знаю в нем недостатка. И что теперь? Ты совершенно другое. – Он помолчал, прикидывая, продолжать ли эту мысль или оставить на потом. – Я бы предложил погулять по городу, но вряд ли ты согласишься в таком коротком халатике.

– А твой внешний вид тебя не интересует? – в привычной саркастической манере усмехнулась я, чувствуя, что почти полностью пришла в себя.

– Мне все равно, как я выгляжу, если рядом будешь ты. Замерзну или буду казаться дураком – плевать.

– Вернемся в дом?

– А это не очередная уловка? Вдруг ты запрыгнула на меня, чтобы снова усыпить бдительность?

Я рассмеялась и крепко обняла Гектора, испытывая сильное желание укусить его от переизбытка эмоций. Держась за руки, мы возвратились в дом с заднего двора, чтобы нас никто не заметил, сели на диван друг напротив друга и долго беседовали. Определенно нам было что обсудить. Начиная с первого впечатления друг о друге и продолжив взаимными догадками о поведении обоих вплоть до этого вечера.

Соулрайд не отпускал моей руки, неотрывно смотрел мне в глаза, словно я приворожила его. Наше общение один раз прерывалось Генри, уже изрядно выпившим к тому моменту. Он заходил в дом, чтобы проверить, как наши дела, не поругались ли мы, но, заметив, что мы с Гектором держимся за руки, подумал, что текила сделала свое дело, и поспешно удалился, дабы нам не мешать.

От перевозбуждения мне не сиделось на месте. Бывало, прямо среди разговора, слушая голос Гектора, следя за мимикой на рысьем лице, покусывая губы, я в итоге без предупреждения забиралась на мужчину, прижимала его голову к груди, целовала большой нос и гладила высокий лоб с легкими залысинами. Затем гонщик снимал меня с себя, опасаясь за мою (или же свою?) безопасность, если все и дальше так пойдет.

Знал бы Гектор, сколько раз в течение нашего диалога я грезила, как возьму его за руку и отведу за собой куда-нибудь в глубь дома, где темно и никто нас не найдет, а там уже предоставлю волю своему неуемному либидо. Представляла, как он возьмет меня сзади, зажимая рот рукой, чтобы нас никто не услышал. Хотя он стискивал меня с таким пылом, что, пожалуй, размышлял аналогично. Так или иначе, оба мы сдерживались, понимая, что сейчас еще не время, и, поправляя одежду, с трудом возвращались к беседе.

Первый секс по пьяни – именно то, что может все разрушить.

А у нас все только начинается.

– …я подумал тогда: кто она такая, что делает здесь? Я никогда не видел ее прежде, и в то же время, какое знакомое лицо, будто всегда знал ее, заранее знал, что она появится. А ты… ты сидела там, на шестом ряду, придерживая велосипед одной рукой, и смотрела на меня с таким безразличием, смотрела как бы даже сквозь меня. И тогда я не выдержал и решил подойти. Что-то двинуло меня вперед. Сняв шлем, я тут же вспомнил, где видел тебя. В забегаловке на Истон-авеню, куда мы заехали с ребятами, потому что увидели машину Хартингтона. Билл сидел напротив тебя. Ты ела суп и вся дрожала.

– Твои друзья тогда сказали: как можно есть такие отбросы? И меня трясло. Они будто не видели, что рядом сидит человек, который все слышит.

– Я видел тебя прекрасно.

– Зачем ты купил тот бургер?

– Мне хотелось перекусить, пока они разминают языки. И еще хотелось немного поддержать тебя. Хэнк довольно грубо выражался на счет местной кухни. А поступки работают лучше слов. Вот я и…

– Поддержать?.. Я была уверена, что никто из вас меня даже не заметил. Ощущала себя пустым местом. И еще ты… ты стоял рядом, руку протяни – дотронешься. Это сносило мне крышу.

– А когда ты вдруг поднялась и ушла, ничего не говоря, я подумал, тебе стало плохо. Тебя шатало, и вид был болезненный.

– Я увела себя, чтобы никому там не врезать.

– Какая разница, что они говорят? Бургер был отличный. Просто они привыкли питаться в других местах. И кстати, по той же причине я прыгнул за тобой в бассейн. Неловко же ей будет там одной, подумал я, почему бы не составить компанию? И плевать, что все подумают.

– Я очень удивилась, увидев, как ты выныриваешь рядом. Не думала, что ты на такое способен.

– Я рад, что сделал это. Если бы не прыгнул, мы бы сейчас вряд ли друг другу все это рассказывали. Хотя мне все еще не верится, что я могу вот так запросто сидеть тут, держать тебя за руку и обнять в любой момент.

– Но почему?

– Ты еще спрашиваешь? – засмеялся Гектор. – Отовсюду я слышал, что ты меня не переносишь. И наяву убеждался в этом. Снова и снова, все более четко ты давала мне это понять. Многие говорили о тебе… разное. Кто-то хорошее, кто-то – полную чушь, будто ты… впрочем, это уже не важно. Сейчас я понимаю, зачем они рассказывали гадости. Ты для них слишком сильная конкурентка. Я наблюдал за тобой, когда ты стала появляться на Гранж Пул Драйв, и удивлялся, с какой легкостью ты подружилась там со всеми, кого я знаю много лет. Мне не давало покоя, что ты приходишь к Хартингтону. А ко мне относишься с неприязнью. И все говорили об этом. В открытую. Я слышал – «наша Сара не очень-то любит Гектора». Наша Сара. Как же меня это раздражало. Я не понимал, чем заслужил твою антипатию. Что и когда сделал не так. Всегда и с любым человеком у меня получалось наладить контакт. Но ты – исключение. Моя личная заноза, которую я ощущал постоянно, даже в твое отсутствие.

– Знал бы ты, каких усилий мне стоило скрывать свои настоящие чувства, мысли… Скрывать ото всех, когда каждый считал своим долгом спросить: ну что, ты видела восемьдесят пятого? Ну как тебе Гектор? Правда ведь, он у нас потрясающий? Правда, Сара? А меня от этих вопросов наизнанку выворачивало. Первое время я даже имени твоего произнести не могла.

– Но зачем? Зачем было скрывать?

– А зачем раскрывать? Кому, кроме меня, это нужно? Прятать слабость в моей натуре. А ты сделал меня очень слабой. В тот период, когда силы нужны были больше всего. Или ты предлагаешь прямо после гонки подойти к местной знаменитости, окруженной толпой обожателей, и сказать: знаешь, едва ты снял с себя шлем, я забыла, как дышать?

Гектор