– У меня тоже, – согласилась я, ибо лицо молодого человека с фотографии, действительно казалось знакомым. Я коснулась пальцами фотокарточки и прочитала: – Лэйте Виши, одиннадцатый «А» класс. Она назвала сына в честь отца, вот почему, мне это имя казалось знакомым. В самую первую встречу София Болотова сказала: «Лэйте не пришёл, хотя и обещал». Но никто не обратил внимание на её слова, в том числе и я. Что взять с больной женщины.

– Но было что-то ещё, – сказал Воронов. – Я где-то ещё видел это имя, причём в сочетании с фамилией.

Я поддела пальцем старую фотографию, вытащив её из уголков. Тогда в девяносто восьмом школьные альбомы ещё не печатали на заказ, во всяком случае на Кихеу, а вставляли фотокарточки в специальные уголки. Я вытащила снимок и тут…

– Смотри-ка, – произнёс Андрей, указывая на сложенный вчетверо листок, который кто-то спрятал за фотографией. Я отложила карточку и осторожно взяла лист бумаги, который выглядел действительно хрупким, а ещё затертым. Его не раз разворачивали, читали и убирали обратно. Я тоже его развернула.

«Любимая Сони…»

Личное обращение, едва не заставившие меня застонать. Не Соня, не Софа, а Сони. Взрослые редко коверкают имена, исключения – имена людей, которых они очень любят и дают им всякие милые прозвища, типа как Анна превращается в Ниту. Обращение для личного общения, только для них двоих.

«Любимая Сони, не волнуйся, тебе теперь нельзя. Все будет хорошо, я обещаю. Встретимся сегодня на нашем месте у Лазурного ручья в полдень. PS. Смотри, что я придумал, – дальше шла какая-то химическая формула, и приписка: – Вот оно – наше будущее. Уверен Болотов заинтересуется…»

– Он знал, что она беременна, – резюмировал читающий чужое письмо вместе со мной Воронов. – И, судя по записке, не собирался никуда сбегать.

– Точно, – согласилась я. – Теперь надо найти химика, который разъяснит нам эту формулу, и объявить. Лэйте Виши в розыск.

– С первым я могу тебе помочь, – предложил Андрей и пояснил: – У меня есть знакомый химик, могу показать ему формулу, так будет быстрее, чем по официальным каналам. Позволишь?

– Да, давай, – кивнула я. И мужчина достал смартфон, сфотографировал записку и отправил кому-то снимок. А затем набрал номер, бросил на меня взгляд и вышел на крыльцо. Прежде чем закрылась дверь в студии, я услышала, как он поздоровался с неким Антоном.

А я продолжала разглядывать фотографию парня, да именно его рисовала София Болотова, именно его звала в беспамятстве.

Что же произошло? Почему ты бросил её? Или не бросал? Что за формулу ты написал? И почему ей должен был заинтересоваться Болотов? Да, София преподавала химию и без сомнения тебя поняла, что ты имел в виду. Но это она, а не я.

Андрей вернулся минут через пять, видимо разговор химиком оказался коротким. Тут одно из двух, либо тот не опознал формулу, и ему нужно время, чтобы разобраться. Либо слишком быстро опознал, и нас ждёт неприятный сюрприз.

– Антон знает, что это, – сразу сказал Андрей, с волос которого капала вода. – Он пять лет работал на острове, и не просто на острове, а на производстве у Болотова, технологом. И именно тогда-то мы и познакомились, и даже стали приятелями. – Мужчина опустил телефон и продолжил: – Эта формула запатентована, а здесь приведена первая её часть, есть и вторая, за разглашение которой ему грозит немаленький тюремный срок, ибо эти сведения относятся коммерческой тайне, а он подписал соответствующие бумаги…

– Не тяни, – попросила я.

– Эта формула, которую Болотов запатентовал в девяносто девятом. Формула вещества для смягчения волокон. Именно благодаря этому составу его ткани такие гладкие. После налаживания нового производства, его дела пошли в гору.

– Но похоже, это не его формула, а некоего талантливого в химии мальчишки, который именно так собирался обеспечить будущее себе, своей любимой и ребёнку.

– Похоже.

– То есть Болотов украл у него женщину, сына, а ещё и изобретение? Да это не мотив – это уже мотививище.

– А Таша? – спросил Андрей, но я посмотрела в его глаза, и поняла, что он уже догадался, только не может заставить себя произнести это вслух.

– Ты сам сказал, в то время она была помощником нотариуса, она помогла готовить бумаги для патентного бюро. Они зарегистрировали чужое изобретение. Не знаю, каким боком в этом всём мой отец или мэр, но возможно, они что-то знали. Помню, отец хватался в то время за любую работу. Он красил заборы в школе и даже работал водителем на почте… Но, чтобы запатентовать чужое изобретение, они должны были быть уверенными в том, что этот Лэйте Виши не объявится в самый неподходящий момент и не испортит им всю малину.

– Да, – согласился Воронов. – И это вторая плохая новость. Я вспомнил, где видел это имя. Мы видели. В участке, когда Рива распечатала список пропавших без вести во время большого наводнения.

– Чёрт! Точно.

– Но это значит, он мёртв и не может быть нашим убийцей.

– Тело так и не было найдено, а пропал без вести – это не то же самое, что мёртв. Сколько ему сейчас? Сорок шесть? Сорок семь? Твой ровесник.

Нашу беседу прервал звонок смартфона. Я посмотрела на экран. Не из больницы. Не знаю, радоваться или огорчаться. Звонил Станислав.

– Капи… ан, – сказал он словно откуда-то издалека.

– Слушаю.

– Пришли свед…ния о владельце почтового ящ…ка. Я проверил и оказа…сь…

– Что?

Над головой в очередной раз громыхнуло, и несколько секунд в телефоне воцарилось тишина.

– Станислав?

– Я сейчас доеду и пос…трю.

– Куда доедешь? – Меня кольнуло неприятное предчувствие.

– Лазурный ручей, – неожиданно чётко ответил Станислав. – Надо проверить как… и он… Нашел…

– Да что ж это такое? – воскликнула я и, также как и несколько как недавно Андрей, вышла из студии. На несколько секунд связь стала чуть лучше, потому что лейтенант вдруг абсолютно чётко произнёс:

– Я её вижу, капитан! Вижу птицу-мстительницу! Я её возь…

И на этом месте связь прервалась.

– Что? Станислав! Нет!

Я торопливо набирала номер лейтенанта, но слышала лишь длинные гудки.

– Нет-нет-нет!

Я повернулась и увидела стоящего рядом