– А теперь послушай меня внимательно и вбей себе в голову раз и навсегда, – четко и жестко проговаривает брат возле моего лица, глядя в глаза настолько пронзительно, что возникает ощущение, будто он жаждет выгравировать следующие слова на подкорке моего сознания. – Никто из нас никогда не винил тебя в смерти мамы. Никто! Ни в детстве, ни сейчас. Не смей думать иначе.

Но я думаю. Еще как думаю, особенно когда в памяти словно из глубины темных вод выплывают слова Лизы, смысл которых я не могла понять.

«Я всегда знала, что жизнь, которая принесла в нашу семью самую горькую смерть, постоянно будет приносить нам беды.»

Зато теперь понимаю.

Полностью. Безошибочно.

– Ты слышишь меня, Кара? – зовет Денис, продолжая гипнотизировать меня своим зеленым взглядом. – Никто из нас никогда не винил тебя, – повторяет он медленнее, почти что по слогам, но мое сознание отказывается принимать его слова за чистую монету.

– Лиза бы с тобой не согласилась, – хрипло отмечаю я, но брат мгновенно протестует.

– Неправда! Она тоже никогда не считала тебя виновной в смерти мамы, а те слова, которые она выдала тогда, были всего лишь способом выплеснуть из себя боль из-за смерти Андрея. На самом деле она не считает так. Мама умерла из-за потери крови. Ты тут ни причем. Нельзя винить младенца в том, что случилось во время родов. Это неправильно. Лиза это всегда понимала, как никто другой. Я понимал. И Влад тоже понимал и ни в чем тебя не винил, иначе бы не стал ставить под угрозу свою жизнь ради тебя.

Новое заявление брата словно встряхивает меня за грудки, вынуждая вырваться из трясины болезненных мыслей и снова стопроцентно сконцентрироваться на его голосе.

– Каждый раз, когда пьяный отец врывался в твою комнату, Влад мешал ему добраться до тебя, преграждая дорогу. Никто другой не осмеливался. Охрана или прислуга не имели права переть против главы семьи, не заплатив потом за это своей жизнью. Лиза тоже не могла, а я был совсем маленьким. Я мало что понимал, а даже если бы и понимал, что папа планирует сделать, не смог бы остановить взрослого мужика в несколько раз больше меня. Влад тоже не мог, ему было десять. Совсем мальчишка. Он тоже не был в состоянии дать отпор отцу, но его это не останавливало. Он мешал ему добраться до колыбели и кричал папе, чтобы тот выплескивал свою ярость на нем, а тебя не трогал.

Поняв, что слушаю его, замерев без движения, Денис отпускает мое лицо и делает шаг назад. А мое сердце трещит по швам, как старая износившаяся тряпка, когда замечаю в вечно озорных глазах брата блеск от мучительных воспоминаний далекого прошлого.

– Многое из того, что происходило с нами в детстве, мы забываем. В памяти остаются только самые значимые моменты. Те, что сумели привести нас в бурный восторг, и те, что довели нас до панического ужаса. Так вот моменты, когда Влад защищал тебя от папы, я даже спустя двадцать лет не смог забыть. Помню, будто все происходило вчера, как Влад кричит отцу «Бей меня! Бей меня! Будь мужиком и бей меня!». И отец бил. Не жалея сил. Избивал его, как равного себе, и не останавливался, даже когда Влад падал на пол от бессилия и серьезных побоев. Отец продолжал избивать его, только теперь уже ногами. Каким образом Влад выдерживал все это и не отключался до тех пор, пока отец не выдыхался и не сваливал из твоей спальни, – понятия не имею. Это происходило множество раз. И если в первые несколько раз отец реально собирался убить тебя за то, что якобы по твоей вине умерла мама, то потом, мне кажется, у него уже не было цели трогать тебя. Ему просто понравилось таким неадекватным способом проверять выдержку и стойкость старшего сына и своего главного наследника. Так сказать, хотел выяснить, насколько Влада хватит. Как долго и сколько побоев тот сможет выдержать, прежде чем начать умолять отца о пощаде и пожертвовать твоей жизнью, чтобы отец прекратил над ним измываться. Но Влад не сдался. И ни разу не умолял отца остановиться. Он вытерпел все, что отец делал с ним больше года. А еще он никогда не жаловался и ни в чем не обвинял отца. И мне затыкал рот, когда я говорил что-то плохое в адрес папы. Никогда не забуду, как однажды пришел к брату после очередной отцовской экзекуции и со слезами на глазах говорил ему, какой наш папа монстр и что он заслуживает смерти. Влад был весь в синяках и крови, возможно, у него были сломаны какие-то кости. Не знаю. Он лежал на полу, тяжело дышал и не мог найти в себе сил встать на ноги. Однако у него хватило сил, чтобы схватить меня за ворот и гневно отчитать за то, что я осмелился нелестно выразиться о папе. То, что Влад сказал мне тогда, кажется, низводимыми чернилами отпечаталось в моей памяти, – Денис прикрывает глаза и сильно сжимает губы, а я мелко дрожу и не отвожу с его лица взгляда ни на секунду. – Никогда не смей осуждать главу семьи и сомневаться в его действиях. Какими бы безжалостными они ни были. Отец никогда не делает ничего просто так. У каждого действия есть свои причины, мотивы и конечная цель. Все, что он делает, он делает ради нас, – на одном дыхании цитирует брат и раскрывает глаза, полные невыразимой боли. – Уверен, ты не понимаешь, как можно защищать и продолжать слепо верить в того, кто поступает настолько жестоко. Поверь мне, я тоже не понимал, как Влад мог видеть в отце авторитет и уважать его после всего, что тот с ним делал. Но я понял Влада… С годами, когда становился старше и умнее, я понял его. Наш брат внешне безэмоциональный робот. Он жесток, безжалостен, тщеславен – все это факты, которые нет смысла отрицать. Но в нем скрыт целый долбаный мир, который он никому никогда не показывает. Да, ему плевать на других людей, он не спаситель и не благодетель, но за свою семью он готов порвать любого и отдаст свою жизнь за каждого из нас, что бы мы ни делали и какими бы людьми мы ни были.