Почему я молчу?

Почему стою без движения?

Почему не кричу и не требую у него объяснений?

Мы стоим в полном молчании от силы несколько секунд, но для меня они кажутся длиною в целую жизнь, во время которой я бесконечно боролась с ним, тысячи раз слушала его претензии, выговоры, упреки, получала наказания. И ни разу не слышала теплых слов о любви. Ни разу!

Я всегда думала, что Влад меня ненавидит. Просто так. За то, какая я есть. А на деле… На деле он спасал мне жизнь. Неоднократно. И молчал об этом, год за годом утаивая от меня секрет, который мог бы разбить мое детское сердце. А сегодня он с самого утра встал с постели и, несмотря на ужасное состояние и боль во всем теле, отправился на поиски моего мужа, хотя мог этого не делать.

– Выйди, – требует Влад своим обычным, приказным тоном, который я всю жизнь на дух не переносила, а сейчас… сейчас ноль злости. Только всепоглощающее желание подбежать к нему и крепко обнять.

Однако я не делаю этого, чтобы не выдавать того, что мне стало известно. Мысленно приказываю ногам стоять, сжимаю руки в кулаки и, набравшись смелости, задаю ему главный вопрос, который привел меня в его комнату:

– Ты узнал что-то о Диме? – голос дрожит, подводит. Страх заполняет меня до краев, сердце лопается от переизбытка невыносимых эмоций.

– Да, – коротко и неохотно отвечает Влад, и боль ледяным шаром подбирается к горлу, преграждая дорогу новому глотку воздуха.

– Ты его нашел? – выдавливаю из себя и в ожидании ответа превращаюсь в камень – жесткий, неподвижный и, кажется, мертвый.

Из меня все силы исчезают, душа гаснет, а в груди образуется черная воронка, втягивающая в себя весь свет и оставшуюся во мне надежду.

– Да, – следует еще один короткий ответ, но во мрачном взгляде нет ни намека на то, что Влад нашел его живым.

Глава 48

Дмитрий

Четыре дня назад

– Проснись, спящая красавица!

Сквозь гул в ушах улавливаю мужской голос, отдающийся эхом и искаженный, словно звучащий с радиопомехами.

Во рту горчит и царит засуха, голова трещит, тело горит от окружающей жары, при этом онемело почти полностью. Одними лишь пальцами рук могу пошевелить, чем и выдаю свое пробуждение неизвестным мне уродам, которых уничтожу при первой же возможности.

– Давай, открывай глазки, – следуют несколько сильных шлепков по лицу, сотрясающих мой опьяненный разум. – У меня нет времени ждать еще дольше, пока ты выспишься. Нужно ехать забирать свою любимую жену от Влада.

Мозг ощущается как неспособная думать манная каша, но ему удается зацепиться за последнюю фразу и совсем немного заработать.

«Нужно ехать забирать свою любимую жену от Влада.»

Со мной разговаривает Лебединский? Или Илья Верхов?

На меня напал кто-то из них? Невозможно. Точнее, бессмысленно. Мы находимся в одной команде. Нападать на нас с Давидом у этих двоих нет поводов. Черт! Где Давид? Что с ним сделали? И куда нас привезли, раз пахнет тиной, ржавчиной и плесенью?

Вопросы взрываются один за другим в гудящем черепе, а желание выяснить, что происходит и где я нахожусь, наполняет меня силами, и я раскрываю веки. С трудом. Лишь наполовину и тут же закрываю от яркого света потолочной лампы, режущего сетчатку глаз.

– Давай, блять. Напрягись, брат. Докажи мне, что ты не такой слабак, каким я тебя считаю, – голос звучит с презрительной насмешкой и на сей раз более четко и внятно, что позволяет мне услышать знакомый тембр.

Со странным акцентом, но до жути знакомый. До невозможности поверить, что я не брежу.

Кажется, по онемевшему телу проходит мощный разряд тока, в разы ускоряющий бег крови по венам, и я повторяю попытку открыть глаза полностью. На этот раз удачную, правда, удовлетворения это не приносит.

Встречаюсь взглядом со своим отражением и перестаю вдыхать душный, затхлый воздух, тщетно пытаясь осмыслить, что именно вижу. Первая мысль – я смотрю в зеркало. Вторая – я все еще в отключке. Третья – я все-таки проснулся, но меня жестко глючит. Однако все три мысли растворяются как сахар в кипятке, которым меня будто поливают из чайника, когда моя точная копия с улыбкой произносит:

– Безумно рад с тобой познакомиться лично, Дима, – он делает небольшую паузу, склоняя голову набок. – Но, думаю, познакомиться с Каролиной будет еще приятней.

Всего секунда на осмысление – и все тело превращается в сталь, готовую рвать и метать. Тотальное недоумение освещается вспышкой ярости, что полностью сбрасывает оцепенение. Я порываюсь резко поднять руку, чтобы обхватить и сжать горло ублюдка, но не получается. Слышу звон цепей и опускаю взгляд вниз. Обе руки окольцованы железными кольцами и прикованы к металлическим балкам, расположенным с разных сторон от меня. Ноги скованы кандалами, а я сижу в какой-то железной, ржавой комнате, на жестком, бетонном полу абсолютно голый.

Какого черта, блять?!

– Не удивляйся. Мне нужно было оценить тебя в чем мать родила, чтобы убедиться наверняка, что мы с тобой везде одинаковые, – отвечает на мой невысказанный вопрос незнакомец с моим лицом. – И я убедился. Шрамы, конечно, разные, но это не проблема. Я сумею скрыть данный факт от Роли. Главное, что ниже пояса отличий нет. Жена ни за что не заметит подмены, даже когда будет сосать, стоя на коленях.

– Я убью тебя, – охрипшим голосом высекаю я и снова непроизвольно дергаю руками, чем лишь вызываю противный лязг металла. Мудак передо мной даже не дергается в желании отодвинуться, чувствуя себя в полной безопасности.

– О, в этом я сомневаюсь, брат.

– Я тебе не брат!

– К сожалению, брат, Дима. И поверь, я был в таком же недоумении, как и ты, когда узнал, что на Юге проживает моя точная копия. Видимо, северные заказчики посчитали меня более красивым, раз тридцать пять лет назад из нас двоих решили похитить именно меня, – с усмешкой произносит он, а я всматриваюсь в него, как в инопланетное создание, и никак не могу поверить своим глазам.

– О чем ты вообще говоришь? – Воспаленный мозг тоже отказывается верить в его бредни, а злость за слова о Каролине путает и без того смешанные мысли. – Ты кто такой? На кого из Десятки работаешь?

Мой