Потому что Титов не предавал меня. Он не впутывал во все это дерьмо Кару. Он ничего не замышлял за моей спиной. Он, блять, был похищен и заменен на точную копию, о которой никому не было известно. Даже самому Титову. Зато о близнеце, похищенном много лет назад северными контрабандистами, каким-то образом стало известно моим врагам, и, разумеется, они не упустили возможность завербовать Александра Власова, сделав его главным оружием в борьбе со мной.

Однако вчера они его потеряли, а я – обрел. Что это, если не удача? И теперь я намерен воспользоваться ею по полной, чтобы не только попытаться спасти Титова, но и с помощью Власова ударить по врагам в ответ.

Нужно наконец уничтожить их раз и навсегда и, видимо, еще раз напомнить всему острову, что никому не стоит злить меня и переходить мне дорогу. Иначе я превращу их жизни в сущий ад, по сравнению с которым мучительная смерть от вируса покажется раем.

Глава 46

Каролина

Александр (Сан) Власов.

Северянин, гражданин острова Торас. 35 лет. Вдовец. Жена, Милана Власова, и трехлетний сын, Ждан Власов, погибли пять лет назад при первой воздушной атаке по всем западным районам острова, которая положила начало крупной гражданской войне на Севере. Приемных родителей расстреляли месяцем позже, во время их попытки сбежать с Тораса. Сведений об образовании и местах работы нет, но есть медицинская карта и свидетельство о рождении, в котором указано место рождения: остров Торас, год и месяц рождения, как у Димы, а дата отличается на одиннадцать дней.

Эта информация и одна портретная фотография мужчины, прицепленная к листам, – это все, что люди Влада сумели достать в кратчайшие сроки. Мне даже не нужно снова смотреть в бумаги о точной копии моего мужа, я и так зачитала их до дыр, выучив все предложения наизусть.

Что именно в этом коротком досье правда – не имею понятия, но знаю точно, что стопроцентная ложь – дата рождения. Власов родился в один день с Титовым. Безусловно. Они однояйцевые близнецы, как мы с Ари. Это доказал тест ДНК, который Влад приказал сделать, как только я сообщила брату, что выстрелила в кого угодно, но только не в Диму.

У моего мужа есть брат-близнец.

У. Моего. Мужа. Есть. Брат-близнец.

И я думала, что убила его. Всего минуту, до моей отключки, и минуту после пробуждения, пока Влад не сообщил мне, что Александр выжил. Однако эти сто двадцать секунд, во время которых я считала себя убийцей, казались мне адовыми, неправильными. Все тело и душу сдавливало так, будто молекулы воздуха отвергали меня, пытаясь уничтожить неисправимо бракованный материал.

Ничего более ужасного я никогда не испытывала. Даже бесконечная скорбь и горечь за потерю любимых людей не идет в сравнение с отторжением самой себя. Это моральное дно.

От фатальной ошибки, которая непременно сломила бы меня безвозвратно, меня уберегли моя физика и разум. Звучит странно, знаю, но это так. Руки против моей воли выстрелили выше и правее, хотя изначально я целилась точно в грудь, а мозг прибегнул к самообману, заставив меня видеть и думать, будто я застрелила человека насмерть после первого же выстрела, лишь бы я не захотела стрелять повторно.

Честно, это что-то на гениальном. И несмотря на вагон гнетущих эмоций, я не могу нарадоваться, что все произошло таким образом и я не стала убийцей. Я и так сделала то, что думала, не способна сделать. Но, похоже, на адреналине, в максимально стрессовой ситуации человек способен на все. Например: безжалостно и не колеблясь навести дуло на мужчину, похожего на любимого мужа, и выстрелить.

Но лучше в него, чем в моего родного брата и единственного человека, который способен отыскать Диму.

Так я себя постоянно успокаиваю. Каждую чертову секунду.

Кадры крови в районе груди, его шокированное лицо и тускнеющий взгляд любимых, родных глаз въелся в подкорку сознания и не исчезает, даже когда ненадолго засыпаю. Я вижу перед собой предсмертное лицо Димы каждую долбаную секунду. И пусть теперь я имею неопровержимые доказательства тому, что это на самом деле не Дима, прожитые эмоции после выстрела никак не меняют своей мощи и воздействия на мою психику.

Мозгом я понимала, что не могла ошибиться, но сердце… Оно видело подстреленного Диму, и истекало кровью вместе с ним. А сейчас оно продолжает истекать и увядать, как сорванная роза. Одни только шипы не притупляются, а с каждой минутой становятся острее, вонзаясь в изнанку кожи, зарождая очередной мучительный стон.

Я три дня прожила в объятиях чужака, пока настоящий Дима был похищен и брошен неизвестно где.

Мой Дима.

Где он? Что с ним сделал этот ублюдок? Сможет ли Влад его найти, пока еще не поздно? Если уже не поздно.

Встряхиваю головой и до боли сжимаю веки, в сто тысячный раз отгоняя прочь эту ужасную мысль. Мне нельзя об этом думать. Ни в коем случае, иначе все… Не выдержу. Сломаюсь окончательно и бесповоротно, ведь я не такая сильная, как Лиза. Сейчас я осознаю это, как никогда прежде. Я не смогу жить без Димы, как она живет без Андрея. Мне не нужна такая жизнь – пустая, одинокая, бессмысленная, в которой не будет его, наших ссор, споров, препираний, шуток и… безумной, неподвластной ничему любви.

В чем смысл?

Смысл в тебе.

Слышу отголоски Диминого низкого голоса, и шар боли в груди раздувается еще больше, вынуждая издать еще один сдавленный стон. А сразу после меня будто током бьет от прикосновения чьей-то руки к плечу. Я резко отскакиваю от окна в сторону и оборачиваюсь, тратя несколько секунд на то, чтобы вынырнуть из болота боли и идентифицировать личность незваного гостя.

– Денис, – с облегчением выдыхаю я.

– Конечно я, никто другой не рискнул бы явиться к тебе после того, как ты всех «любезно» попросила оставить тебя одну, – с легкой улыбкой напоминает он, но смотрит на меня с озадаченностью.

Под «любезно» брат имеет в виду «послала всех на хер». Я действительно это сделала вчера, когда Лиза с Ари, узнав о произошедшем, приехали проведать меня. Я никого не хотела видеть и не нуждалась в чьей-то жалости, утешениях или объятиях. Все это моментально уничтожило бы меня. Я бы расклеилась без возможности найти в себе силы держаться до момента, когда получу о Диме хоть какие-то известия.

И если Лиза меня сразу поняла и не стала навязываться,