— Хватит, — шепчет она, но в её голосе нет твёрдости.

— Почему хватит? Потому что возбуждаешься?

Провожу рукой по её боку, чувствую, как она дрожит.

— Потому что понимаешь, что хочешь того же?

— Нет…

— Лжёшь. Твоё тело говорит правду.

Моя рука скользит к её груди, накрывает. Она выгибается, но не отталкивает.

— Соски твёрдые. Дыхание частое. Между ног наверняка мокро.

— Отпустите…

— Не отпущу. Никогда не отпущу.

И тут до меня доходит весь ужас ситуации. Я прижал к стене восемнадцатилетнюю девочку. Лапаю её. Говорю грязности.

Я — чудовище.

Резко отстраняюсь, отхожу на шаг.

— Блядь, — выдыхаю я.

Арина стоит у стены, тяжело дышит. Глаза блестят, губы приоткрыты.

— Что? — шепчет она.

— Убирайся.

— Что?

— Убирайся из кабинета. Сейчас же.

— Но вы сказали раздеться…

— Забудь, что я сказал!

Она смотрит на меня с непониманием.

— Я не понимаю…

— Ничего не понимаешь! — взрываюсь я. — Ты ребёнок! Малолетняя девчонка, которая не знает, во что играет!

— Я не ребёнок!

— Для меня — ребёнок. И пока не забудешь детские фантазии, будешь сидеть в своей комнате.

Иду к столу, беру телефон.

— Максим? Приведи сюда Дениса. Сейчас же.

Арина смотрит на меня с ужасом.

— Зачем вы вызвали Дениса?

— Покажу тебе, с кем тебе стоит проводить время.

— Не смейте!

— Буду. Денис — хороший парень. Твоего возраста. Влюблён в тебя.

— Мне плевать на Дениса!

— Научишься не плевать. Выйдешь за него замуж через полгода.

— НЕТ!

— Да. И будешь ему благодарна.

Через двадцать минут приводят Дениса. Парень лет двадцати, симпатичный, с добрыми глазами. Нервничает, не понимает, зачем его привезли.

— Садись, — говорю я ему.

Денис садится, бросает взгляд на Арину. Она стоит у окна, отвернувшись.

— Ты любишь Арину? — спрашиваю я прямо.

Денис краснеет.

— Да.

— Хочешь на ней жениться?

— Хочу. Но…

— Никаких "но". Арина выйдет за тебя замуж. Через полгода. Я дам приданое и благословение.

Арина резко оборачивается.

— Я не выйду!

— Выйдешь, — спокойно говорю я. — Потому что это единственный способ защитить тебя от самой себя.

— От самой себя?

— От твоих детских фантазий. От мыслей о том, что между нами может что-то быть.

Подхожу к ней, говорю тихо, чтобы Денис не слышал:

— Между нами ничего нет и никогда не будет. Ты — малолетка. А я не трахаю детей.

Вижу, как она бледнеет. Как что-то ломается в её глазах.

— Понятно, — шепчет она.

— Вот и хорошо. Теперь иди знакомься со своим будущим мужем.

Она подходит к Денису, садится рядом. Мальчик светится от счастья.

А я стою и смотрю на них, чувствуя, как что-то умирает внутри меня.

Но так правильно. Так безопасно.

Для неё.

Потому что если я не отдам её другому, то однажды не удержусь. И тогда сломаю её полностью.

А она не заслуживает такой судьбы.

Никто не заслуживает меня.

Особенно она.

— Познакомьтесь поближе, — говорю я. — У вас есть полчаса.

Выхожу из кабинета, оставляя их наедине.

В коридоре упираюсь спиной в стену, закрываю глаза.

"Тебе восемнадцать лет. Мне тридцать восемь. Между нами пропасть."

Но эта пропасть не кажется такой уж непреодолимой, когда она смотрит на меня своими зелёными глазами.

"Я не трахаю детей."

Но она не ребёнок. Она женщина. Молодая, но женщина.

"Так правильно."

Хуйня. Ничего правильного в этом нет.

Правильно было бы запереть её в моей спальне и не выпускать, пока она не поймёт — она моя. Только моя.

Но я не могу.

Потому что тогда стану тем, кем никогда не хотел быть.

Чудовищем, которое ломает невинность.

И поэтому отдаю её другому.

Хорошему парню, который будет её любить.

А сам остаюсь один со своими тёмными желаниями.

Как и положено чудовищам.

Глава 7

Камран

Есть особый вид пытки, когда тебя заставляют смотреть на то, что ты хочешь, но не можешь получить. Когда искушение живёт в твоём доме, ест за твоим столом, дышит твоим воздухом — и ты ничего не можешь с этим поделать.

Три дня прошло с тех пор, как я привёл этого мальчишку Дениса. Три дня ада, когда я наблюдаю, как он ухаживает за Ариной. Дарит цветы. Читает стихи. Смотрит на неё глазами влюблённого щенка.

А она… она играет роль благодарной невесты. Улыбается ему. Разговаривает. Позволяет держать себя за руку.

И каждый раз, когда вижу его руку на её коже, меня выворачивает наизнанку. До мурашек вдоль позвоночника. До звериной ярости, которая требует крови.

Потому что эти руки должны быть моими.

Сижу в кабинете, пью виски и пытаюсь убедить себя, что поступил правильно. Что защитил её от меня. От своих тёмных желаний, которые разорвали бы её на части.

Хуйня. Полная хуйня.

Я поступил как трус. Как слабак, который не смог взять то, что хотел.

А хочу я её. Хочу так сильно, что кости ломит от напряжения. Так сильно, что по ночам не сплю, представляя, как она стонет под мальчишкой.

И от этих мыслей хочется убивать.

Стук в дверь прерывает мои размышления.

— Войдите.

Заходит Максим, лицо мрачное.

— Камран, тут проблема.

— Какая?

— Арина. Упала в душе. Сильно ударилась.

Сердце пропускает удар. Стакан виски падает из рук, разбивается о пол.

— Где она?

— В своей комнате. Зарема сказала, что ушиб серьёзный.

Не дослушивая, выбегаю из кабинета. Поднимаюсь на второй этаж, врываюсь в её комнату.

Арина сидит на кровати, держится за бедро. Лицо бледное, глаза полны слёз. Рядом суетится Зарема с аптечкой.

— Что случилось? — спрашиваю я, подходя к кровати.

— Поскользнулась в душе, — отвечает Зарема. — Упала на кафель. Ушиб сильный.

Смотрю на Арину. Она в одном халате, волосы мокрые, прилипли к голове. Выглядит такой маленькой, беззащитной.

— Больно? — спрашиваю я.

— Немного, — шепчет она, не глядя в глаза.

— Зарема, принеси лёд.

— Уже принесла. Вот.

Беру пакет со льдом, подхожу к Арине.

— Покажи, где болит.

Она показывает на бедро. Через тонкую ткань халата вижу уже наливающийся синяк.

— Лежи, — приказываю я.

— Зачем?

— Лежи, чёрт возьми!

Она ложится на бок, поджимает ноги. Халат задирается, открывая длинные стройные ноги. На левом бедре уже красуется багровое пятно размером с кулак.

Что-то сжимается в груди при виде этого синяка. Она пострадала. Моя девочка пострадала.

Не твоя. Невеста другого.

Заткнись, совесть. Заткнись к чертям собачьим.

— Это будет холодно, — предупреждаю я, прикладывая лёд к ушибу.

Она вздрагивает от прикосновения, но не отстраняется. Лёд в моих руках, её кожа под пальцами. Мягкая, шёлковистая, горячая.

Господи, помоги мне. Не дай сделать что-то непоправимое.

— Лучше? — спрашиваю я хрипло.

— Да, — шепчет она.

Держу лёд, стараюсь не смотреть на её тело. Но это невозможно. Халат распахнулся, обнажая грудь. Соски розовые, твёрдые от холода. Между ног видна полоска светлых волос.

Член встаёт мгновенно. Болезненно напряжённо.

— Камран… — шепчет она моё имя так, что у меня пересыхает в горле.

— Что?

— Спасибо.

За что она меня благодарит? За то, что лечу ушиб, который мог предотвратить? За то, что смотрю на неё как голодный зверь? За то, что выдаю её замуж за мальчишку?

— Не за что, — отвечаю я.

Убираю лёд, но рука остаётся на её бедре. Поглаживаю кожу вокруг синяка, чувствую, как дрожит под моими пальцами.

— Не должно оставить шрамов, — говорю я.

— А если оставит?

— Тогда я найду лучшего пластического хирурга. Сделаю так, чтобы на твоём теле не было изъянов.

Слова срываются сами собой. Слишком личные. Слишком заботливые.