С этими словами она развернулась и, оттолкнув Баюна, выбежала из светлицы, хлопнув дверью так, что с полки слетела любимая чашка бабушки.

– Вообще-то я приберегал эту историю для книги, – вздохнул Кощей. – Теперь идею кот стырит.

Глава пятая. Избушка на курьих ножках

Попытка номер… я уже сбилась со счета.

И снова я вышла на свой любимый балкон, чтобы испить чашку иван-чая, вдохнуть аромат леса и обдумать в тиши да спокойствии все, что вчера случилось. С Кощеем мы вечером бесед не вели, подопечные мои, поспешили попрятаться, а сама я так устала, что рухнула в постель, едва умывшись. Утро вечера мудренее.

И прекраснее. Птички поют, солнышко светит, прохлада уже осенняя, но шаль теплая еще греет и белые мухи не летят. Красота!

Казалось, ничто не может омрачить этот день. Король со своей свитой укатил восвояси, прихватив с собой расстроенного Енисея. Идиотскому курорту не бывать! Лису изгнали вон. Оставалось только глотнуть чайку, откусить свежий пирожок и наслаждаться, наконец, спокойной жизнью в своем сказочном лесу.

И тут раздался настойчивый стук в дверь. Я нахмурилась и высунулась с балкона. У крыльца, сжимая в руках розовый саквояж, стояла Лиса Патрикеевна.

– Да что б вас… – тихонько выругалась я.

Может, сделать вид, что нет в тереме никого?

– Василисушка! – крикнула она, задрав голову, будто точно знала, где искать меня надо. – Впусти, родная! Побеседовать надо!

– Я думала, ты уже за тридевять земель! – крикнула я в ответ, не собираясь спускаться. Хватит с меня ее бесед.

– Я уезжаю! Честно! – взмолилась она. – Просто… извиниться хочу. По-человечески. По-родственному.

Фу, как же она действует на нервы! Но в ее голосе слышались искренние слезы, и мягкость в сердце проклятущая заставила меня вздохнуть и спуститься. Открыв дверь, я увидела тетушку Лису совсем другой – без привычного лоска и наглой улыбки. Глаза опухшие, нос покрасневший, никак всю ночь рыдала. Может, и правда пришла с повинной? Но все равно в лесу остаться не позволю! Иванушка при виде нее до сих пор начинает усиленно по-козлиному “мекать”, будто боится незаметно еще кем-нибудь стать.

– Ну? – строго спросила я, скрестив руки на груди.

– Прости меня, Василисушка, – прошептала Лиса, глядя в пол. – Очень уж я расстроилась. Любовь, сама понимаешь, дело такое… темное, слепое. Люблю я Кощея, сил моих нет. Вот и творила невесть что, с ума сошла от ревности. И гадости тебе делала, и лес подвести хотела… Не оправдываюсь, сама понимаю, что свинья.

Я смотрела на нее и не знала, верить ли этим покаянным речам.

– На Кощея я не претендую, – четко сказала я. – И замуж за него, как ты сама слышала, не собираюсь. Но лесу моему вредить больше не позволю. Ни тебе, ни кому другому. Поняла? Так что бери свой чемодан и езжай с миром. Ищи свое счастье в столице.

Лиса кивнула, смахнула слезу и вдруг хитро прищурилась.

– Понимаю, все понимаю… И в отместку ничего не затею, честно. Но вот перед отъездом хочу я тебе подарок сделать. В знак примирения. Хоть и достался он мне не совсем… честным путем.