Я закрыла глаза, не в силах смотреть, как мой сын…

23. Анмир теряет бок, но спасает лицо

В последний момент нападавшего сбил с ног Анмир! Мой бывший муж принял удар на себя, кинжал вошёл ему в бок.

— Отец! — Илиран подхватил падающего Анмира.

Я бросилась к раненому:

— Анмир! Зачем ты это сделал?

— Я не мог допустить… чтобы пострадал наш сын, — он говорил с трудом, кровь пропитывала его рубашку.

Наш сын! Он сказал “наш сын”!

— Рана глубокая, — Эйлани быстро осмотрела его, её руки двигались уверенно и профессионально.

— Откуда ты знаешь? — удивился Илиран.

— Я изучала медицину, когда думала, что стану целительницей, — она уже разрывала свою нижнюю юбку для перевязки. — До того, как отец решил, что я буду торговцем.

Умная девочка! И какие у неё золотые руки!

Анмир бледнел на глазах, силы покидали его.

— Я всегда любил тебя, Телиана… — прошептал он едва слышно. — Просто забыл, что это значит…

И потерял сознание.

Я смотрела на него — этого упрямого, гордого мужчину, который рисковал жизнью ради нашего сына, — и чувствовала, как внутри что-то переворачивается. Страх за него, удивление от его слов, и что-то ещё… что-то тёплое и почти забытое.

Во двор вывели связанного Ауралиоса и его подручных. Все мужчины деревни собрались посмотреть на пойманных злодеев. Лжелорд уже не выглядел изысканным аристократом — его одежда была помята, лицо в синяках, а в глазах плескалась злоба.

— “Шишковый рай” не продаётся и не крадётся! – сказала я тихо.

Что было недалеко от истины, потому что никаких секретов производства, кроме прекрасных шишек с особым вкусом, у меня не было.

Ауралиос смерил меня презрительным взглядом:

— Граф не остановится. Он получит то, что хочет.

— Пусть попробует, — ответила я. — Теперь я знаю, что у меня есть защитники.

Я повернулась к Илирану:

— Помоги мне перенести отца в дом. Надо все же вызвать лекаря, и…

Эйлани незаметно сжала руку моего сына:

— Мне нужно уехать до рассвета. Отец не должен узнать о моём участии.

— Спасибо тебе. За всё, — Илиран с трудом отпускал её руку. — Осталось двадцать четыре дня…

— Я буду считать каждый из них, — прошептала она и растворилась в предрассветной мгле вместе со своими наёмниками.

Когда мы перенесли Анмира в дом и уложили в постель, я села рядом, глядя на его бледное лицо. Деревенский лекарь сказал, что рана серьёзная, но не смертельная.

Он будет жить.

“Я всегда любил тебя, Телиана… просто забыл, что это значит…”

Эти слова звучали в моей голове, как эхо. А я думала о том, как странно устроена жизнь. Иногда нужна настоящая опасность, чтобы понять, что действительно важно.

Моя неуклюжесть спасла нас всех. Любовь моего сына и Эйлани преодолела все препятствия. А мой бывший муж…

Высокопарные фразы перед лицом смерти? Ну, не его стиль.

Видимо, он верил в то, что говорил.

Утро после “Битвы за Шишковый рай” (как я мысленно окрестила вчерашние события) встретило меня в состоянии, которое можно описать как “героическое изнеможение”. Я не спала всю ночь, сидя у постели раненого Анмира, и теперь выглядела как пугало, которое долго висело под дождём.

Около полудня во двор с грохотом въехала городская стража. Капитан — внушительный мужчина с усами, которые, казалось, жили собственной жизнью, — вошёл в дом с видом человека, привыкшего к тому, что его проблемы решаются просто и быстро.

— Леди Телиана? — он снял шлем, обнажив лысину, которая блестела, как начищенная медная сковорода. — Капитан Бронтус городской стражи. Получили сообщение о нападении.

— Да, капитан, — ответила я, стараясь выглядеть достойно, несмотря на растрёпанные волосы и платье, испачканное кровью Анмира. — Прошлой ночью на моё поместье напали.

Капитан достал огромную книгу для записей и перо.

— Значит, они планировали украсть ваши рецепты по приказу графа Столгара? — переспросил он, старательно выводя каждую букву.

— Именно так. И у нас есть свидетели, — сказала я решительно, хотя внутри меня всё дрожало. Обвинять графа — это серьёзно!

— Граф — влиятельная персона, — капитан нахмурился так, что его усы соединились в одну сплошную линию. — Это серьёзное обвинение.

— У вас есть его шпионы с поличным и их признания, — вмешался Илиран, который выглядел намного более взрослым после вчерашней ночи.

— Даже так, расследование займёт время, — капитан закрыл книгу с таким видом, словно закрывал крышку гроба. — Графы не любят, когда их беспокоят по пустякам.

Пустякам! Нападение на моё поместье — пустяк!

В этот момент в дверях появился деревенский лекарь — маленький сухонький старичок, который всегда говорил так, словно докладывал о состоянии армии после битвы.

— Господину Анмиру лучше, — объявил он торжественно. — Жар спал. Рана заживает чисто.

— Я пойду к нему, — сказала я, и в моём голосе прозвучало что-то такое, что заставило Илирана удивлённо взглянуть на меня.

— Но он очень слаб, — лекарь предупреждающе поднял руку. — Никаких волнений!

Никаких волнений! Если бы он знал, какие волнения творились в моей душе!

Я вошла в комнату, где лежал Анмир.

Он был бледен, как утренний туман, но глаза его горели тем же огнём, что и двадцать лет назад, когда он впервые попросил меня станцевать с ним на деревенском празднике.

— Как ты? — спросила я, садясь на край кровати и стараясь не думать о том, как естественно это получается.

— Жить буду, — он слабо улыбнулся, и эта улыбка перевернула что-то в моём сердце. — Как наш сын? Как Эйлани?

Наш сын!