Но голос дрожит. Предаёт.

Райан считывает меня, как открытый текст. Видит, как я сжимаю зубы, как пытаюсь спрятать реакцию, что предательски бьётся под кожей. И улыбается. Хищно. Уверенно. Как зверь, зажавший добычу, но решивший пока не рвать.

— Пока что — да, — произносит он.

Рука с запястья уходит. Вторая задерживается на шее чуть дольше. Тёплые пальцы словно выжигают под кожей его имя.

Когда он убирает их, кажется, след остался. Незримый, но ощутимый.

— Но запомни, Белла, — голос низкий, спокойный. А потому страшнее. — Здесь ты — моя.

Он отступает первым. Оставляя меня среди двора — с бешеным сердцем и лёгкими, не способными взять воздух.

Я ненавижу, как тело подчиняется его голосу. Ненавижу, что каждая клетка помнит его прикосновение. А волчица внутри не сопротивляется. Она молчит.

Потому что признала.

Он — её.

И если я не соглашаюсь — это уже не имеет значения.

Глава 6

Дверь за ней захлопнулась негромко. Почти бесшумно. Но в моей голове этот звук отозвался глухим ударом. Щёлк. Словно капкан сработал. Метко. Не по лапе — по сердцу.

Белла вернулась.

Она держит спину прямо, подбородок вздёрнут, шаг — твёрдый и уверенный. В её глазах привычный вызов, маска независимости. Она пытается казаться сильной, равной мне.

Вместе с ней на поверхность вырвалось то, что я так долго сдерживал. То, что прятал глубоко внутри себя: зверя, запах, жгучую тягу, память о её шее, дыхании, взгляде. Всё это поднялось, как пепел из неугасимого огня. Пусть тешит себя иллюзией, что у неё есть выбор. Пусть притворяется, будто вернулась по своей воле. Но тело никогда не обманывает.

Её пальцы вздрогнули, когда я коснулся запястья. Едва уловимое движение, но для меня оно было как удар током. Волна пробежала по телу, обжигая каждую клетку. Волчица внутри неё узнала меня, приняла.

И мой зверь сошёл с ума. Он рвётся, царапает изнутри, вылетает вглубь взгляда. Я с трудом удерживаю спокойствие на лице, когда внутри — голод. Яркий. Невыносимый.

Видел, как вспыхнули её глаза, когда мы встретились взглядом. Видел, как дыхание стало короче, как губы на секунду дрогнули, прежде чем снова вытянулись в колкую усмешку.

Она всё ещё держится, но уже ощущает это. Связь между нами стала крепче. Живее. Теперь это не тонкая нить или отблеск воспоминаний. Это верёвка, натянутая между нашими телами, грубая и жёсткая. И каждое её движение — как рывок за конец этой связи. Её шаги чувствую кожей, а её слова слышу раньше, чем она успевает их произнести.

Я одержим ею. Уже не скрываю это от себя. Её аромат проникает в мои лёгкие, её походка притягивает взгляд. Я не просто хочу её, я уже не могу быть без неё. Волк внутри меня зачарован. Медленно, осторожно, но она улавливает мой запах. Она может обманывать кого угодно, даже себя, но не инстинкты.

Она моя. Без оговорок. Она — часть этого круга, как и всё остальное в стае: порядок, закон, границы.

Пусть держится на расстоянии. Прячется за стенами и отцовским голосом. Это не поможет.

Я умею ждать. Но уйти ей уже некуда. В бар я не пошёл. Ночью — пусто, если в голове шумит одно имя. Не трачу время, если мозг занят запахом.

Утро — по распорядку: пробежка, проверка постов, распределение заданий. Рей уже с рассвета гоняет щенков — к завтрашнему дню будут выть от усталости. И правильно.

Но Беллу я нахожу не там, где ожидал. Не у дома. Не на границе. В центре.

Она стоит у края арены, где дозорные проводят свои спарринги. Не прячется в тени, не уходит в сторону. Её взгляд устремлён вперёд, словно она выбирает достойных. Губы плотно сжаты, лицо сохраняет спокойствие. Но глаза — живые, хищные. В них читается внимание и проницательность.

Она внимательно изучает каждого. Не просто смотрит, а сканирует, проникая в суть. От этого у меня внутри просыпается нечто странное. Не ярость, не желание.

Жажда. Я стою в тени, наблюдаю. Подходит старший тренер. Я киваю, отвечаю коротко и снова смотрю на неё. Внутри меня просыпается зверь.

Рядом с ней вертится молодой — слишком близко, самоуверенно, принюхивается к чужому, шутит, лепечет, а она смеётся — тихо, но для меня это звучит, как пощёчина.

— Провокаторша, — рычу сквозь зубы.

Я двигаюсь — медленно, но так, что даже воздух вокруг наэктрализовывается. Щенок ничего не чувствует: ни запаха на её коже, ни силы, что нависла над ним. Он играет в самца, не поняв, что уже стоит в моей зоне — там, где чужим не выжить. А Беллин взгляд, за который он тянется, давно мой — по праву метки, по закону стаи, по звериному счёту.

— Меня зовут Рой, — самодовольно тянет руку, будто не чувствует запаха.

Белла опускает взгляд, касается его ладони — медленно, вызывающе, проверяет насколько далеко может зайти. Но она играет не с ним — со мной. И зверь внутри уже встал: молча, без слов, готовый вырвать её из чужих рук, стереть чужой след, напомнить, кто здесь альфа.

Я подхожу тихо — щенки это чувствуют, и только один продолжает лепетать, как ни в чём не бывало.

— Белла, — произношу её имя ровно, спокойно, — она оборачивается, глаза цепляют мои, и игра в независимость рушится.

Я смотрю на Роя — без гнева, без угрозы, просто чуть дольше, чем нужно, чуть прямее, чем позволено.

— Осторожней, — бросаю негромко, — не каждая улыбка доступна для всех.

И он всё понимает.

— Спарринг. С Кордой.

Слова падают спокойно — но весь круг уже насторожился. Корд не тратит время на объяснения. Он ломает спесь — раз и навсегда.

— Как скажете, альфа, — выдавливает Рой. И этого хватает, чтобы понять: запах уверенности с него уже слетел.

Я смотрю на Беллу. Медленно, в упор.

— Здесь не город, малышка. Здесь за улыбку не флиртуют — здесь отвечают.

Она замирает. Подбородок чуть дёрнулся — будто впервые по-настоящему услышала.

— Хочешь играть? Играй. Только помни: в стае за игры платят. Иногда — слишком дорого.

В её глазах промелькнула дерзость, но я уже почувствовал — волчица внутри отступила. Слова достигли цели и оставили глубокий след.

Корда выходит на круг — размеренно, как смерть без спешки. Все понимают, чем это кончится. Но мне нужно, чтобы поняла и она.