Первый удар валит Роя в пыль. Тот захлёбывается воздухом, но встаёт. Молодец. Будет жить. И помнить.

— Вот, Белла, — бросаю через плечо. — Ты зовёшь это жестокостью. А я называю — порядком.

— Ты чокнутый! — срывается она. Голос высокий, неровный. — Он даже не сделал ничего!

— Сделал, — поворачиваюсь к ней. Жёстко. — Подошёл к чужой.

Она стискивает зубы и тяжело дышит, словно готова сорваться с места.

— Он просто поговорил! — огрызается.

— В том и ошибка. Здесь не ищут внимания у чужой пары.

Она делает шаг. С вызовом.

— Он не знал!

— Теперь узнает, — бросаю. — А ты — вместе с ним.

Белла сжимает кулаки. Её взгляд становится пронзительным, но волчица под ним заметно нервничает. Она чувствует, что допустила ошибку.

— Ты специально, — шипит. — Хочешь запугать меня.

— Нет. Хочу, чтобы запомнила, — медленно подхожу ближе. — Это стая. Здесь не шутят над чужими, не флиртуют и не строят глазки.

Она дёргает подбородком. Упрямая до боли.

— Что, теперь мне нельзя ни с кем говорить?

— Говорить можешь, — склоняюсь ближе, — но если ещё раз защищать щенка начнёшь — получишь, как взрослая.

Пауза.

— Здесь не место для игр с куклами. Здесь учат быть сильной и самостоятельной, как настоящая волчица. Если ты хочешь стать частью моей стаи, я беру на себя ответственность. Я всегда отвечаю за тех, кого принимаю. Так что выбор за тобой: присоединяйся к нашему порядку или столкнись с последствиями, как щенок, забывший своё место.

Глава 7

Проснулась сама. Без будильника, без шума машин под окном, без привычного городского гудения.

Ночь прошла спокойно. Даже слишком. После города тишина давит, как груз. Но спала я хорошо, будто вырубилась и впервые за долгое время выспалась.

На часах было девять. В доме пусто. Отец, как всегда, ушёл рано. Записок он не оставляет — никогда этого не любил.

Голод поднимался остро. На кухне нашлись яйца, бекон, хлеб и масло. Старый холодильник гудел в углу, заполняя пространство вместо голоса радио. Я нашла сковородку, и только с третьей попытки зажгла плиту. Придётся привыкать к этим древним штукам или уговорить отца купить новую.

Бекон зашипел, яйца пошли пузырями — жирно, вредно, зато вкусно.

Сделала кофе — растворимый, в гранулах. В городе я бы покрутила носом. Здесь — нормально. Даже приятно: обжигающий, горький вкус в кружке и запах дыма со сковороды.

Села за стол. Из окна на кухне открывался вид во двор: тренажёры, деревянный настил, старая разметка. Сейчас пусто. Тихо. Даже слишком.

Надо бы пройтись по территории. Понять, чем живёт стая. Может, заглянуть в магазин — если здесь вообще есть что-то вроде магазина. Не знаю, чем питается отец, но мне точно нужно больше, чем яйца и хлеб. Хотя бы овощи. И шоколад.

Вчерашний разговор с Райаном всё ещё вертится в голове. Я изо всех сил стараюсь не прокручивать его снова. Стараюсь — ключевое слово.

Сегодня нужно идти к Совету. Обязательная формальность, говорил отец. Но одно это слово выбивает почву из-под ног. Нет сил, нет желания стоять перед теми, кто решает, кто ты есть и что имеешь право чувствовать.

Что они мне скажут? Что я сбежала? А что бы они сделали на месте мамы? Мне было пять. Это был не мой выбор.

Это был её выбор. Уйти. Забрать меня. Начать с нуля в городе — без рангов, без иерархии, без взглядов, прожигающих до костей.

Закончив завтрак, иду в комнату. Надо разобрать вещи. Их немного — только самое нужное. Я заранее понимала: местный гардероб вряд ли оценит короткие юбки, топы и каблуки. Всё это я оставила у подруги. Там, где мне по-настоящему было комфортно.

Но я верю: вернусь. Вернусь в город, найду работу, сниму квартиру. И буду жить, как жила мама.

По-своему.

К полудню наводится какой-никакой порядок в комнате. Теперь она хоть немного моя.

Моё покрывало. Фото с мамой в рамке. Пара книг. Несколько интерьерных мелочей — шкатулка, свеча с запахом корицы, старый блокнот с заметками. Я могу устроить себе место, где мне дышится. Даже здесь.

Выдыхаю. И иду на улицу.

Тепло. Солнце мягкое, не городское. Лес вокруг живой. Под ногами хрустят еловые ветки, песок пружинит. Воздух чистый, даже слегка пахнет хвоей и землёй. Не асфальтом. Не выхлопами.

Волчица внутри тянется вперёд. Неспешно, как будто вытягивается после долгого сна.

Хочет идти. Хочет дышать этим. Чувствовать. И я позволяю.

Первым делом решаю найти местные магазины.

Совет — это, конечно, важно, но не в приоритете. Папа не говорил, что я должна явиться к ним в первой половине дня. Так что я решила: сначала — еда, потом — территория, и только потом — все эти формальности.

Магазины тут всё же есть.

Небольшие, но вполне себе рабочие. Один у главной площади, второй ближе к окраине, ещё пара — как пристройки к домам. Кто-то держит лавку прямо во дворе.

Ассортимент нормальный. Не супермаркет, но и не заброшка.

Овощи — свежие, мясо — охлаждённое. Даже сыр есть не в пластике, а нормальный, твёрдый.

Беру курицу, несколько упаковок яиц, помидоры, лук, зелень, сыр, макароны, пачку риса. Увидела кофе в банке получше — сразу в корзину.

Даже маленькую шоколадку себе позволила. Потому что могу.

Продавщица кивает мне без лишних вопросов. Здесь никто не улыбается без причины — и мне это нравится.

С сумкой в одной руке и пакетом в другой возвращаюсь домой.

Дорога — знакомая: песок, корни, редкие камни. Стаю я всё ещё не обошла, но успею. Главное — теперь в холодильнике будет еда, которую можно есть.

Папе, думаю, понравится.

Пока раскладываю продукты по местам, уже в голове составляю примерное меню на обед. Что-то простое, но съедобное: курица с овощами, салат, рис. Если не сгорит — будет победой. Мама бы точно оценила.

Открываю окно. С кухни видно тренировочный круг. Там уже собираются оборотни — человек шесть-семь, в основном молодые.

Кто-то тянется, кто-то разминается в парах. Один бьёт по деревянному щиту, другой меряет шагами площадку. Молча. Без бравады. Но в каждом движении чувствуется напор.

Они двигаются отточенно, не играясь — вкладываются всерьёз. Невольно задерживаю взгляд. Даже интересно.

Нарезаю салат, мелко, как мама учила. И вдруг замечаю, что ритм ножа совпадает с чужими ударами. Глупо.