Я отвожу взгляд первой. Потому что знаю: игра начинается с того, кто первым не выдержит контроль.

— Райан стал альфой? — бросаю через плечо отцу, даже не оборачиваясь.

Он не поднимает головы:

— Официально — нет. По факту — давно.

Конечно. Я видела это ещё тогда — в глазах, в драках, в том, как он ломал чужие планы одним коротким «нет». Тогда это была бравада. Теперь — власть, впитанная в кожу.

— Они всех так встречают? Или у нас персональное шоу? — фыркаю, усаживаясь на стул.

— Нет, — спокойно отвечает отец.

И этого достаточно. Не всех. Только меня. Проверка. Демонстрация. Напоминание: «Ты либо с нами, либо против». Они хотят знать, чья я теперь. Волчица ли. Или всё ещё чужая.

— Белла, выйди к нему, — голос отца ровный. Тихий. Опасно тихий.

— Зачем? — смотрю в упор. — Я никому здесь ничего не должна.

Он поднимает взгляд.

— Ты волчица. А это — стая. Здесь есть традиции.

— Я не из тех, кто склоняет голову, — бросаю резко.

— И никто не просит, — голос отца становится тверже, как дерево под порывом ветра: гнётся, но не ломается. — Но есть вещи, которые не игнорируют. Даже такие упрямые, как ты.

Я знаю этот тон. Сдержанный. Последний. За ним всегда следуют приказы.

— Пройдёшь мимо — покажешь, что тебе плевать на стаю.

— А мне и плевать, — бросаю резко.

— Может, и так. Но им — нет. И они не простят.

Он делает паузу. Потом добавляет — тише, почти по-отечески:

— Уважение — это не покорность. Это выбор. Сила — в нём.

— Я уже выбрала.

— Тогда выбери достойно. Сделаешь шаг — тебе же будет проще, — продолжает отец. — Я учил щенков стоять прямо. Ты умеешь лучше. Покажи.

Он смотрит спокойно. Как бета. Как отец.

Без давления. Без жалости. И я понимаю: не выйти — значит проиграть.

— Ладно, — выдыхаю. — Выйду. Поздороваюсь. Хватит?

— Не нужно театра, — отвечает он ровно. — Просто выйди.

Я киваю. Он — тоже. Без «молодец», без «я горжусь». Только короткий кивок. И этого достаточно.

У самой кромки двора — Райан.

Стоит так, будто вышел подышать воздухом. Но я вижу — случайностей нет. Ни в его позе, ни во взгляде, ни в том, как он держит пространство вокруг.

Он спокоен. Слишком. Это не равнодушие. Это — контроль, доведённый до инстинкта. Всё уже решено за нас обоих, и он стоит здесь, как хозяин, которому не нужны ни вопросы, ни ответы.

Чуть в стороне — Брендон.

Видимость расслабленности — но глаза выдают иное: он просчитывает траектории, выстраивает варианты, анализирует каждый мой шаг ещё до того, как я его сделаю. Не интерес. Не любопытство. Угроза — скрытая, но реальная.

Я иду к ним. Спокойно. Ровно. Без торопливости. Без права на сомнение.

Каждый шаг отдаётся в теле тяжёлым биением. Волчица внутри просыпается — не от страха, а от напряжённой готовности.

Спина выпрямлена, подбородок чуть выше. Всё правильно. Всё — как должно быть.

Но стоит взглядам пересечься — дыхание сбивается, лёгкие на миг забывают, что значит вдыхать.

Не судьба, не связь. Просто он умеет смотреть так, будто ты уже принадлежишь ему — его земле, его решению.

Райан не делает ни шага. И в этом сила.

Он даже не приближается, но пространство вокруг тяжелеет, подчиняясь его присутствию. Не напор. Не рывок. Давление. Тяжесть того, кто привык брать без слов. Смотрит так, словно выбор уже сделан. И отпускать не собирается.

— Вернулась, — произносит он.

Голос низкий, с хрипотцой, ударяет в каждую паузу. Не вопрос. Не радость. Факт.

— Случайно вышло, — отвечаю сухо, слишком ровно, чтобы не выдать дрожь внутри.

Не дам ему почувствовать, что мне нужно время. Прохожу мимо. Ни замедления, ни взгляда через плечо. Пусть смотрит в спину. Пусть ждёт поклонов и признаний. Я не из тех.

— Дерзишь, Белла, — звучит у меня за спиной.

Тихо. Глухо. И холод пробегает по позвоночнику. Волчица внутри замирает. Она слышит. Она знает.

Я поворачиваюсь. Не потому что хочу. Потому что тело уже отреагировало.

— Я просто иду, — бросаю жёстко. — Или ты теперь командуешь даже направлением моего шага?

Он делает шаг. Один. Без суеты. И вдруг между нами почти не остаётся воздуха.

— Ты идёшь по моей земле, Белла, — произносит Райан. Голос твёрдый, без игры. — И ты — моя пара.

Воздух густеет, будто его можно резать ножом.

— Ты слишком уверен, — шиплю.

— Я не уверен. Я знаю, — отвечает он. Ровно. Не вызов, не спор. Приговор.

Он стоит близко. Не касается. Но ощущение такое, будто уже метит. Не прикосновением — правом.

— Стая должна знать, чья ты, — продолжает, словно подытоживая разговор, начатый много лет назад. — Для меня же это решено.

— Ты не решаешь за меня, Райан, — выстреливаю.

— Решаю, — ответ мгновенный, без тени сомнения. — Потому что никому не позволю смотреть на тебя так, как имею право смотреть я.

В голосе сталь. В спокойствии — скрытая ярость.

Я хочу рвануть на ответ, но слова застревают. Он улыбается. Не нагло, не победно — как хищник, уверенный, что добыча всё равно вернётся.

— Привыкай, Белла, — произносит он, делая полшага назад.

Но даже это не даёт пространства. Воздух по-прежнему сжат между нами.

— Да пошёл ты, Райан, — срывается с губ.

В ту же секунду он сокращает расстояние. Быстро. Резко. Почти молнией.

Его пальцы обхватывают моё запястье — крепко, властно. Вторая рука ложится на шею. Не давит, но удерживает. Достаточно, чтобы всё внутри содрогнулось от его силы.

— Не путай сдержанность со слабостью, Белла, — голос хриплый, звериный. — Ты не в городе. Здесь ты — омега.

Моё тело реагирует раньше ума. Волчица внутри выпрямляется, замирает в полной тишине.

— Ты подчинишься моим законам. И законам стаи, — заканчивает он. Это не угроза. Это будущее.

Грудь сжимает, дыхание рвётся короткими глотками. Не страх — слишком резкое осознание.

Внутри вспышка. Волчица узнаёт. Его. Нас. Связь. Не химия. Не случай. Она — дикая, настоящая. Та, о которой шепчут в легендах. Та, что ломает законы и не оставляет выбора.

— Отпусти, — выдыхаю.