Джулиан Демаинович. Да, имечко странное, как и он сам, очень странный и красивый, и жуткий демон, заставляющий одним своим взглядом сердце заходиться в тревоге и панике.

— А что у вас самое сокровенное? — тряхнула я головой, отгоняя непрошенное чувство. — Если не секрет, конечно.

— Да какой уж тут секрет может быть, — по-доброму улыбнулась Валентина Ивановна, — чтобы дети здоровы были, чтобы мужа старая болячка не беспокоила, чтобы крупных ссор в нашей семье не случалось, и понимали мы друг друга. Большего мне и не надо.

— Ни денег, ни богатств, ни дома шикарного?

— Да зачем мне богатства?

— Не знаю, чтобы жить без забот, путешествовать, покупать все, что хочется, быть уверенной в завтрашнем дне.

— А я и так уверена, — твердо сказала тетя Валя. — Без забот жить скучно, путешествовать не все любят, а для покупок у меня работа есть. Думаешь, я здесь от нужды тружусь?

Вообще-то, именно так я и думала, кто ж на такой работе от любви к ней держаться будет? Оказалось, есть и такие.

— Неужели вам это интересно? Перебирать все эти пыльные бумажки?

Как по мне, так скука смертная с ними возиться.

— Нет ничего хуже, милая, чем ненавидеть свою работу. И ты видишь пыльные бумажки, а я — людей: кого наградили, кого наказали, а кого и уволили. Здесь мы храним целые жизни, сотни жизней.

— Вам виднее, наверное. Но это все не мое.

— Да, не твое, — согласилась тетя Валя. — Но я уверена, когда ты найдешь свое призвание, то поймешь меня. Любимое дело все меняет, даже жизнь.

Я не очень поверила моей доброй коллеге, но слова ее запали в душу. Признаться, я уже лет пять как перестала мечтать о чуде, и просто проживала этот день, как все другие: ложилась спать, не дожидаясь боя курантов, и уж тем более не праздновала свой глупый день рождения. Зачем? Все равно отмечать не с кем. А сейчас, после ее слов почему-то захотелось что-то загадать. Может, и правда сбудется?

Валентина Ивановна уже собиралась вернуться за свое место, как вдруг дверь распахнулась и вошла она, а точнее вползла длинноногая «змеюка» в короткой черной юбке и ярко-алой блузке, едва-едва сходящейся на полной груди третьего размера. Тряхнула своими роскошными черными волосами и скривилась в злобной ухмылке.

— Ну что, Снегирева, работу доделала? Шеф немедленно ждет отчета.

Очень сомневаюсь, что шефу, всем шефам, есть дело до моих скромных отчетов, но не будем давать повода «кобре» забрызгать стол своей ядовитой слюной.

— Да, я все сделала. Осталось только распечатать.

— Так иди и печатай. Живо! Нерасторопная копуша. Даже такую простую работу выполнить не можешь.

Да, да, да. Ну, я хотя бы не скачу по этажам вместо курьера. И не злюсь на весь мир.

— Пошевеливайся давай. Иначе сама пойдешь к шефу на ковер, — тявкала она, пока я распечатывала бумаги.

— Вот, держи. Отчет и флэшка.

Еще одну копию я отправила на почту шефу, всем шефам — так, на всякий случай, а то «кобра» страдает удивительной забывчивостью. В начале моей работы здесь меня едва не уволили из-за ее «дырявой памяти». А уроки я усваиваю быстро, особенно горькие уроки.

Я думала, что она заберет отчет и свалит, но не тут-то было. Ей приспичило поиздеваться.

— Что, Снегирева, домой почапаешь, в свою одинокую квартирку? Конечно, как была заучкой, так и осталась, только еще страшнее стала. Старая дева.

Да, старая, да, дева и некрасивая, тоже верно, и все мужчины, кого за последние десять лет моей невезучей жизни удавалось встретить, исчезали после первого же свидания, если до него доходило, конечно. Да знаю я все про себя. Но это никому не дает права тыкать меня в это носом.

— Ты вроде тоже еще не замужем, — процедила я, едва сдерживаясь, чтобы не наброситься на эту стерву и не повыдергивать все ее роскошные волосенки.

— Да, но у меня, в отличие от некоторых, есть друзья, поклонники и ухажеры. А что есть у тебя?

— Ну, я хотя бы не шлюха, — припечатала я.

— Конечно, на тебя мужик клюнет, только если ему приплатить.

Стерва, мерзкая, отвратительная, самодовольная кобра! Забрызгала-таки меня ядом, по самому больному ударила.

Я ведь говорила, что эта гадина невзлюбила меня с института? Но тогда я об этом не догадывалась. И даже верила, что Инга Марецкая могла бы стать моей подругой.

Однажды она подсела ко мне на лекции и заговорила, а после пригласила пообедать в компании своих популярных приятелей. Те пару недель я свято верила, что нашла настоящих друзей и даже любовь. А как иначе? Ведь за мной начал ухаживать самый красивый парень на курсе. И я даже представить не могла, что он подошел ко мне просто потому, что моей новой «подруге» приспичило поспорить: А сможет ли красавчик Дмитрий Трошин за две недели уложить ледышку Снегиреву в постель? Смог, о чем я буду сожалеть до конца своих дней. Потому что после того ужасного случая вся моя жизнь пошла кувырком, да так, что я до сих пор не оклемалась.

— Не обращай внимания, дорогая, — погладила меня по плечу тетя Валя, когда «кобра» уползла из нашего подвала, налюбовавшись моим жалким видом. — Такие, как она, ущербны, пусты. Фантик яркий, красивый, а внутри сплошной пшик.

— Мне бы такой фантик, красивый, длинноногий, на который все мужики заглядываются, — мысленно вздохнула я, а вслух сказала: — Вы прямо как моя бабушка говорите.

— Вот доживешь до наших с Раисой седин и тоже так заговоришь.

— Ох, сегодня я как раз еще на год приближусь к вашим сединам, какой кошмар! — с притворным ужасом воскликнула я, и мы обе рассмеялись, а потом принялись чаевничать с оставшейся шоколадкой. Тетя Валя всегда умела поднять испорченное настроение. Чудо-человек, как солнышко весеннее, растапливающий одной лишь улыбкой ледяной ком, застывший в груди.

О, опять меня на патетику потянуло. Видать, бури магнитные так на меня влияют, или я просто духом Нового года слегка заразилась.

— Ммм, Ритуль, вижу, в этом году начальство и с тобой расщедрилось? — кивнула тетя Валя в сторону моего стоящего на стуле подарка, а я, признаться, уже успела о нем позабыть. — Поглядишь, что там?

— Почему бы и