Глава третья. Сивка-бурка

Кофий закончился внезапно и предательски. На дне резной баночки вдруг обнаружилась пустота, столь же безрадостная, как взгляд Баюна, когда я объявила, что пирожков на завтрак не будет.

– За что, Василиса Ильинична? Мы ж не виноваты!

– Для профилактики, – буркнула я.

– Кощею пирожков не положено, вот и не печет, – ехидно отозвалось зеркало.

Но я только кулаком погрозила.

Весть о том, что я держу путь на людскую ярмарку, разнеслась по лесу быстрее, чем крик петушиный. И потянулись ко мне просители. Сказочным созданиям в мир людей строго-настрого ходить запрещено! Проблем не оберешься. Или в музее сказок запрут, или вообще… продадут как магическую игрушку.

А гостинцев хочется всем.

Первым, как водится, явился Колобок. Подкатился к крыльцу и, лукаво подмигнув, протянул записочку.

– Василисушка, голубушка, не откажи в малой просьбице! Прихвати мне, родимому, горсточку маковых зерен отборных, да мешочек изюму сочного. И… – он понизил голос до шепота, – ежели увидишь где колесико позавалялось, ладное, деревянное, я бы тебе был премного благодарен. А то мое, знаешь, на бездорожье пошатнулось.

– Никакого колеса! – строго ответила я. – Ты этим летом Аленку сбил на своем самокате! Она за тобой неделю по лесу с топором бегала и обещала на сухарики порубить. Снова хочешь?

Колобок тоскливо вздохнул.

– Зернышек куплю, изюма тоже, – сжалилась я.

Лебедяна, воздушная и бледная, приплыла ко мне будто по ветру.

– Сестрица, – заискивающе улыбнулась она, – купи мне, сделай милость, ленточек шелковых. Алых, как заря, и синих, как озерная гладь в полночь. И бубенчиков серебряных… Ивану-козлу на шею повешу, а то все гладиолусы, скотина такая, в палисаднике втихушку поел!

Не успела я записать, как из-под крыльца высунулась взъерошенная морда Баюна.

– Мне! – провозгласил он. – Мне, страдальцу и мученику, самое важное! Книгу новую, про… – он зажмурился в блаженном предвкушении, – про загадочные исчезновения мышей в масштабах царства-государства! И воблы! Целый воз воблы! Чтобы хрустко и душисто!

Список рос на глазах, угрожая превратиться в свиток, достойный царского архива. Без помощи было не обойтись. Я послала за Аленкой, своей верной подругой и единственной обитательницей леса, способной усмирить эту ярмарочную вакханалию. Но Аленка, как назло, запропастилась. Видимо, братца пасла.

Пришлось отправиться на поиски самой и, как это часто бывает, нашла я не то, что искала. За большим дубом, у ручья, я наткнулась на Лису Патрикеевну. Она, облаченная в нелепый розовый спортивный костюм, лихо задирала ноги к голове

– Что это ты делаешь?

– Пробежку совершаю, племяшка! Кардио! – ответила тетушка, ни на миг не прекращая своих телодвижений. – Тебе бы тоже не помешало. Мужчины, знаешь ли, нынче стройненьких любят. Подтянутых. Вот Кощей, например… – она томно вздохнула, и в ее глазах запрыгали хитрющие огоньки. – Он ценит… активность. Говорит, скучно с теми, кто только пирожками да блюдечками занимается. Может, я скоро и вовсе Кощеевой стану, кто знает…

Меня будто осенило. Так вот почему он так оживился, когда Лиса Патрикеевна приехала! А я-то думала, в курорте дело. От этой мысли внутри все перевернулось, и я злорадно фыркнула, обращаясь уже не столько к Лисe, сколько к самой себе: