– Да кому он вообще сдался, этот Кощей! Несовременный, старомодный. Весь в этих своих костюмах. Некрасивый вовсе, тощий, бледный. То ли дело столичные парни. Стильные, современные, крутые. С таким, как Кощей, ни одна девица на магэкономе не будет встречаться. Сплошные репутационные убытки!

Лиса замолчала, хотя явно еще пару секунд назад собиралась что-то сказать. Этим моментом я и воспользовалась.

– Ну, извини, тетушка, мне на ярмарку спешить, дела, закупки…

Только вот не учит меня жизнь ничему. Иначе давно бы знала, что о планах стоит помалкивать. Хотя бы при тех, кто в них не участвует.

– И я с тобой! – встрепенулась Лиса. – Я ж едва письмо от Кощея получила, сразу к вам. Ничего с собой не захватила. Приодеться надо, подарочков прикупить. Да и помочь тебе, племяшке ненаглядной! Там ведь, говорят, и мошенников полно, а я глаз-алмаз!

Что я ни делала – отнекивалась, ссылаясь на срочность, на тяжесть предстоящих покупок, все было тщетно. Лиса вцепилась в меня мертвой хваткой. Делать нечего – пришлось брать с собой рыжую спутницу.

Дорога до деревни пролетела в непрерывных расспросах.

– А он… то есть, Кощей, сладкое любит? – приставала ко мне Лиса. – Или он, как все эти злодеи модные, на диете сидит? А про стихи… Без стихов романтики не бывает, я в журнале читала. Он сочиняет? Ну, там, «ночь, улица, фонарь, аптека» или что-то подобное, с магическим уклоном?

К половине пути у меня начала трещать голова, а Лиса все болтала и болтала, рассуждая, как в лесу станет при курорте хорошо, как заживем, как бабушка вернется, да обомлеет, как мы за лесом ее следили.

Я отмалчивалась, лишь изредка что-то коротко отвечая. Чем меньше я говорила, тем громче звучали мои собственные мысли. «Кощеевой станет…» Фу. Нелепость какая.

И вот, наконец, сказочный лес отступил, сменившись полями, а на горизонте показалась деревня, устроившая у своего въезда шумное и пестрое торжище.

Ярмарка – это был отдельный, дышащий и поющий мир. Воздух дрожал от гула голосов, ржания лошадей, звона колокольчиков и зазывных криков торгашей. Он был густым и вкусным, этот воздух – пахло свежим хлебом и пряниками, дымком от жаровен, где шипели шашлыки, сладкой патокой и терпким запахом кожи. Солнце играло на медных тазах, начищенных до зеркального блеска, и на расшитых золотом платках, развешанных для показухи.

Ряды лотков ломились от добра: тут были и горшки глиняные, от мала до велика, и вязанки бубликов на веревках, и баранки, похожие на маленькие солнышки. Рядом торговали медом – светлым, как слеза, и темным, пахнущим травами. А чуть поодаль цвел настоящий сад из платков и тканей – ситцы с алыми розами, кумач огненный, бархат, отливающий синевой.

– Ой, какая прелесть! – захлопала в ладоши Лиса и, схватив меня под руку, потащила в самую гущу толпы. – Смотри, Василисушка, какой сарафан! Тебе бы такой, очень оживит! Или, может, тебе вот этот платочек? С ним ты будешь выглядеть… ну, почти как я в молодости!

Я вздохнула, сжала в кулаке свой бесконечный список и шагнула навстречу ярмарочной суматохе. Кофий ждать не будет. А с ним – и мое терпение.

Как ни пыталась я отделаться от тети Лисы, ничего не выходило. Я ныряла в шумные чайные ряды, где все гудело от споров о достоинствах каркаде против иван-чая, и вот уже ее рыжая голова появлялась из-за плеча какого-нибудь купца: «Василисушка, а вот этот сбор для успокоения нервов тебе бы не помешал!».

Я пробиралась к лотку с бусами для Лебедяны, где стекло и янтарь переливались на солнце, и тут же слышала сзади: «Ой, безвкусица! Носят такое только деревенские дикарки! В столице сейчас вот такие фенечки в моде!».

Лиса была повсюду.

Как с ней Кощей