Но Эйдан полагал, это обычное дело. У матери свои заботы, она делала все, что нужно, нанимала учителей, которые подготовили его к академии даже раньше положенного. А еще она не попросила отсрочку от дозора и разлучила его с Малин, и все говорят, что он куда больше похож на отца.
— В твою версию не вписывается тот факт, что дома кто-то скупает, — напомнил Эйдан. — Если план злодея — гори все огнем, то зачем ему вкладываться в недвижимость?
Карета остановилась у дома мэра, и Эйдан, выйдя первым, подал руку жене. Погладил тонкие прохладные пальцы и, перевернув ее ладонь, коснулся линии жизни — почти пустая. Недаром трава вокруг башни заколосилась. Всплеск сырой силы был таким мощным, что он почувствовал его даже в ванной. Наскоро побрился, вытерся, вышел — а Малинки и след простыл. И главное, даже после всего, что было у них на диванчике, она так и не убрала колючую изгородь, разделяющую кровать. Просто хамство!
— Ты не должна была уезжать без меня, — добавил твердо. — Впредь так не делай. Никогда.
— Никогда-никогда? — живо поинтересовалась Малинка, запрокинув к нему лицо. — А если, допустим, мне захочется пройтись по магазинам?
Ее голубые глаза, опушенные длинными ресницами, оказались так близко, что Эйдан увидел в них свое отражение — хмурый, растрепанный, мрачный тип. К тому же в мокрых носках, хотя этого и не видно.
— Я с удовольствием составлю тебе компанию, — пообещал он.
— А если я захочу поболтать с подругами? — прошептала Малин, едва не касаясь его губ своими. — Обсудить достоинства своего мужа…
— А какие именно достоинства ты собралась обсуждать? — хмыкнул он.
— Крупные, — промурлыкала она. — Как он хорош и горяч, как мне с ним повезло…
Такой Малинку Эйдан толком не знал: теплая, игривая, ласковая… Не удержавшись, быстро поцеловал сладкие губы.
— Я бы тоже послушал, — пробормотал он, обнимая ее, и спросил спокойнее: — Малин, почему ты опять удрала? У меня были такие грандиозные планы на это утро!
Дверь распахнулась, хотя они даже не успели в нее постучать, и из дома вышла Синтия Гросс, в пестром домашнем платье, с большой серебряной клеткой в руках.
— Эйдан! — радостно воскликнула она. — Ты мне не поможешь?
Взяв у нее клетку с истошно вопящими канарейками, Эйдан подвесил ее на специальный крюк в козырьке крыши.
— А то совсем расчирикались, — утомленно пожаловалась жена мэра, потерев друг от друга ладони. — Как с ума посходили.
Птички и правда метались по клетке, словно пытаясь найти выход.
— А ты разминулся со своей мамой, — добавила Синтия, подхватывая на руки белую лохматую собачонку, выкатившуюся на крыльцо.
— С моей мамой? — повторил Эйдан с нажимом специально для Малин — и пусть выкинет из головы бред про подкидыша.
— Да, она буквально пару минут как ушла. Может, хотите чаю? — предложила Синтия, гладя собачку, которая яростно дрыгала лапками. — Я бы с удовольствием поболтала с тобой, дорогой. Ты так изменился за время службы. Тяжело пришлось?
— Терпимо, — коротко ответил Эйдан. — А куда направилась мать?
— Я не знаю, — огорченно ответила Синтия. — Вообще-то она говорила, что сама планирует тебя навестить. Малин, чудесно выглядишь. Замужество тебе к лицу. Каково это — быть хозяйкой башни?
— Еще не распробовала, — ответила Малинка, взяв Эйдана за руку. — Но в целом мне нравится.
Собачонка извернулась, тяпнула Синтию за палец, и та, ахнув, разжала руки. Лохматый комок шерсти спрыгнул на крыльцо и удрал в дом, звонко лая.
— Позвольте, — Эйдан взял руку женщины, провел подушечкой пальца по следам укуса, и ранки затянулись.
— Не знаю, что на нее нашло, — проворчала Синтия, убирая ладонь. — Лючия сегодня сама не своя. С утра то рычит, то воет. Может, съела что-то не то… Так что, зайдете?
— Нет, благодарю, мы пойдем, — отказался Эйдан. — Хорошего дня.
— И вам. Лючия, ко мне! — позвала Синтия. — Иди сюда, нехорошая девочка!
А как только дверь за ней закрылась, Малин шагнула к клетке и отперла дверцу, выпуская канареек наружу. Они взметнулись желтым облачком, рассыпались яркими искрами как фейерверк.
— Знаешь, многие пытались привозить в скверну домашних питомцев, — задумчиво сказал Эйдан. — Пять лет — долгий срок. На постах во втором круге есть все условия для того, чтобы содержать животных, верный пес или любимая кошка могли бы скрасить службу. Один парень привез с собой попугая — большую роскошную птицу, с алой грудью, зелеными крыльями, синим хвостом. Она была такая яркая, что, кажется, ее оперенье могло бы разогнать скверну.
— Попугай улетел? — предположила Малинка. — Животные плохо переносят скверну.
— Крылья были обрезаны, так что нет, не улетел. Но кричал и бился о прутья клетки. Прямо как эти канарейки. Его потом увезли домой. Надеюсь, с Коннором все хорошо.
Малинка поежилась и глянула в чистое небо. Вроде легкие облачка и день такой ясный, а в воздухе словно повисла гроза.
— Он еще и ругался как сапожник, — добавил Эйдан, беря ее за руку и сводя по ступенькам. — Наш капитан даже почерпнул пару новых выражений.
— От попугая? — усмехнулась Малин, садясь в карету.
— Никогда не знаешь, кто твой истинный учитель. Философия магического пути. Кстати, ты хорошо училась?
— Закончила академию одной из лучших.
— Я бы хотел кое-чему тебя научить.
— По философии?
— Нет, по другой дисциплине. Сейчас намекну: родники, пчелы…
— Эйдан!..
Карета отъехала, и человек, который наблюдал за ними из окна, отошел в глубину комнаты.
Сол Гир вернулся из скверны. Живучий, точно сорняк. Но сегодня его вырвут с корнем.
Человек остановился перед мольбертом и взял в руки кисть. Картина почти завершена, осталась пара штрихов.
***
Голубое платье Малинки Эйдану очень понравилось. Во-первых, пуговки там, где и положено — спереди, на груди, прямо под рукой, расстегивать легко и удобно. Во-вторых, широкая юбка, которую очень просто задрать. В-третьих…
— Оно подчеркивает твой изумительный цвет глаз, —
