class="p1">— Я не же не хочу быть такой же безропотной жертвой, как и ты… — прошептала она с усмешкой, — Благо, моя семья обладает особым умением. Выкупать свою жизнь ценой чужой. Иначе бы наш род Вейлов оборвался на первой же интриге. Да, мы умеем чуть-чуть обманывать Смерть.
Из открытой двери лился ослепительный свет, и в лицо дышало покоем и вечностью.
— Ты думала, я не видела, как он смотрел на тебя в ту ночь? — прошипела она, прижимая ребёнка к груди, будто щит. — Даже когда продавал — смотрел. А на меня — нет. Так что пусть умирает тот, кто не оправдал надежд! А я… я останусь. Живой. Победительницей.
— Он мне не нужен! — прошипела она. — Он не дракон! Он — ничто! Но я… я хочу жить! И я обменяю его жизнь на свою!
— Нет! — закричала я, бросаясь вперёд и пытаясь вырвать у нее из рук крошечную душу. — Ты не имеешь права!
— Я — мать! — завопила она, прижимая ребёнка к себе. — Это — мой ребенок! Я решаю, жить ему или умереть!
— Нет! — вырвалось у меня, когда я в ярости пыталась не дать ей обменять беззащитную кроху на себя. — Ты — убийца!
Её пальцы впились в мою кожу — не плотью, а тенью.
Я чувствовала, как её воля тянет ребёнка в покой, в забвение.
А моя — вырывает его обратно, в боль, в крик, в жизнь.
Мы боролись не за тело.
Мы боролись за его душу.
Неимоверным усилием я вырвала ребёнка из рук матери. Он был лёгким, как пепел. Холодным, как первый снег.
Я развернулась и побежала к порталу. К жизни.
Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот вырвется из груди. Воздух резал лёгкие. Но я бежала. Сквозь туман. Сквозь страх. Сквозь боль.
В последний миг я прыгнула в портал, который сужался на глазах, и влетела обратно в тело.
— Доктор! — выдохнула я, падая на колени.
Он стоял, держа мальчика на руках.
И в этот миг ребёнок вздохнул и тихо заплакал.
Глубоко. Живо. Как будто только что родился заново.
А Мелинда…
Мелинда лежала мёртвой. Глаза — открыты. Рот — в усмешке.
Будто даже в смерти она верила, что победила.
Но нет.
Победила не я.
Победил тот, кто не остановил меня, когда я рванулась в портал.
Тот, кто молчал, пока я крала душу из его владений.
Смерть не нарушил слово.
Он просто… позволил мне восстановить справедливость.
И в этом — его самая страшная милость.
Глава 82. Другая
Я шмыгнула носом, понимая, что открылось кровотечение. Вот тебе и цена походов «туда».
Каждый раз, когда я вырывала душу из лап Смерти, мое тело платило за это свою цену. И сегодня получилось особенно дорого.
Кровь капала на подол платья — тонкую льняную ткань, сшитую для девочки, что так и не стала невестой.
Алая. Горячая. Живая. Я прижала ладонь к носу, чувствуя, как пальцы дрожат от слабости.
Голова гудела, будто в ней били колокола над пустой могилой. Но я встала. Потому что падать — значит сдаться. А я уже не та, кто сдается. Шатаясь, как пьяная тень, я добралась до умывальника.
Холодная вода обожгла лицо, смывая не только кровь, но и остатки страха. В зеркале отразилась женщина с бледной кожей, синяками под глазами и взглядом, в котором больше не было слёз. Только сталь. Только решимость. — Нужно найти кормилицу, — услышала я голос доктора за дверью. — Малыш голоден. Я займусь этим. А ты… отдыхай. Ты выглядишь так, будто тебя вытащили из ада дважды за одну ночь.
Я не ответила.
Просто кивнула, опираясь лбом о прохладное стекло. — Не спать! - прошептала я. - Точнее, спать, но не здесь.
Я с усилием дотащила свое тело до комнаты и просто рухнула в кровать, совершенно обессилев.
И в следующий миг провалилась в сон. Без сновидений. Без кошмаров. Просто — тьма. Та самая, что дарит передышку перед новой бурей. Утро встретило меня не пением птиц, а голосом.
Холодным. Напряжённым. Знакомым до боли. — Я пришёл за женой! — раздавалось снизу. — Где она? Я требую видеть её немедленно!
Сердце замерло.
Не от страха. От ярости. Я открыла глаза.
Села. Натянула платье Лили — то самое, что пахло лавандой и свободой. И спустилась вниз. Нельзя! Ни в коем случае нельзя трогать меня с утра, пока я не выпила чашку чая! Я злая, как сатана.
В приёмной стоял он.
Абертон Арбанвиль. Герцог. Дракон. Муж. Бывший. На полу у его ног лежал сундучок.
Открытый. Внутри — мои серьги с изящной старомодной огранкой. Серебристое платье со звёздами по подолу. Браслет с гравировкой «Вечность». Всё, что содрали с меня и продали на аукционе в тот злополучный вечер. Нет, главное, всё было разложено так красиво, словно в попытке переписать историю. Я смотрела на серьги — те самые, что держала в руках баронесса Вельская, хихикая: «Наверное, из тех времён, когда женщины верили в любовь».
А теперь он протягивает их мне, как будто можно стереть позор золотом.
Но позор — не на вещах. Он — в памяти. В глазах. В голосе, что кричал: «Кличка — Рианнон!»
— Я выкупил всё, — сказал Абертон, протягивая мне сундучок, будто это была корона на бархатной подушечке, а не пыльные воспоминания о не самом приятном дне моей жизни. — Всё. Каждую вещь. Каждый камень. Каждую нитку. Никто больше не посмеет смеяться. Никто не посмеет даже взглянуть на тебя с презрением. Я не позволю. Я клянусь, что убью любого, кто посмеет тебе напомнить о…
— …твоей ошибке, - перебила его я. — Ну и зачем мне всё это? Я разве просила?
Мой голос — тихий, но острый, как лезвие.
— Мне это не нужно. Больше не нужно, - ответила я, глядя на сверкающие камни в драгоценной оправе.
В памяти всплыл дворец Смерти. Зеркало, где отразился не позор, а поцелуй.
Его слова: «Скажи — и будет. Хоть слёзы твоего мужа». А я отказалась. И сейчас мне тычут моими же вещами, которые благородно выкупили обратно? Нет, милый, со мной такой номер не прокатит.
— Ты вернёшься, — сказал он, и в голосе — не мольба, а приказ, прикрытый болью. — Не потому что я прошу. А
