Сначала я почувствовала страх. Разве я на такое способна? Что-то внутри слабым голосом кричало, что это ужасная смерть! Что так нельзя! Что нужно всё делать по закону! Пусть их судят…

Но другой голос, хрипловатый, насмешливый и спокойный, сказал одно слово: “Отомсти!”.

Эта мысль вызвала у меня мурашки. Пальцы затряслись. Неужели я готова заманить их в ловушку на верную смерть?

“Готова!”, - произнёс тот самый внутренний голос. - “Ты теперь на всё готова!”.

Дрожь волнения не стихала, но сердце перестало дрожать, как у загнанной дичи.

Охота на графиню? Перед глазами пронеслась та охота в лесу.

“Ну, давайте поохотимся, господа!”, - сбивчиво от волнения прошептала я, вспоминая горы золота, перед которыми не устоит ни одна живая душа.

Только пусть Хассен не думает, что я всё ещё та глупая птичка в клетке из жемчуга и лжи.

Я не жду, пока меня поймают. Может, я и дичь, но я хитрая дичь. Я сама расставляю ловушки и заманиваю в них охотников.

Я медленно встала. Ноги дрожали. Нервы — гудели, как обрывки проводов. Но в груди уже не было пустоты. Только жгучая, чёткая решимость.

“Не сомневайся! Они заслужили!”, - прошептала я себе, сжимая кулаки.

Глава 70

Я дошла на дрожащих ногах к двери. Прислушалась. Тишина — но не пустая. Напряжённая. Она дрожала, как натянутая струна.

Секунда, другая… Я снова дрогнула от страха, словно готовая в любой момент сорваться и бежать. Или отказаться от плана. Всё это казалось таким диким, что я была уверена: это не я. Это какая-то другая женщина вслушивается в тишину и ждёт тех, кого обрекла на смерть.

И вдруг где-то неподалёку хлопок и шаги. Голоса. Грубые, торопливые.

«Она здесь!»

«Не дайте ей уйти!»

Голос Хассена. Топот ног, лязганье оружия.

“Похитителя убить!”

Я вылетела из комнаты, будто вырвалась из собственной кожи, из собственных страхов, из собственной клетки.

Топала громко. Нарочно. Словно говорила: ловите. Я здесь. Иду к своей ловушке — и веду вас за собой.

— Вон она! — закричал Хассен в конце коридора, и в его голосе была не ярость — торжество.

Он думал, что я бегу. А я вела.

Что ж, милый. Я имею право делать всё, что хочу. Это ведь охота, не так ли? Ты сам однажды так сказал!

Я бросилась в коридор, потом сбежала вниз по ступенькам к той самой массивной двери с вязью узоров. К сокровищнице.

Сердце билось где-то в горле. Руки дрожали. Но внутри — странное, хрупкое спокойствие. Я знала: это место не предаст. Оно защищает то, что принадлежит хозяину. А разве я не стала частью его сокровищ? Разве теперь сокровища не мои?

У двери я замерла. Обернулась. Сердце пропустило удар.

Я втянула воздух ртом — и тут же закашлялась: лёгкие отказывали, будто забыли, как дышать. Пальцы сами впились в рёбра — не от холода, а от желания убедиться: тело ещё на месте. Внутри же — ни паники, ни отваги. Только тягучее, липкое ожидание, как перед падением с обрыва: земля уже тянет, но ноги ещё стоят.

“Сюда! Сюда! — звал их сладкий голос мести внутри меня. — Я тут!”

Хассен вылетел первый. Лицо белое, глаза горят. За ним — начальник стражи с обнажённым клинком, Элиад с перстнем на пальце, из которого сочится чёрная магия, и ещё трое — в броне, с арбалетами. Остальные толпились за ними.

— Не надо… — задрожала я, обнимая себя руками. — Прошу вас…

— Не трогать! — отдал приказ Хассен, глядя на меня с насмешкой. Он был уверен в своей победе настолько, насколько может быть уверен воин, поставивший ногу на горло своему врагу.

Я изображала панику. И на мгновенье паника стала настоящей. А вдруг не сработает? Вдруг он не отдал мне сокровищницу? Вдруг это — обман?

Мне ничего не оставалось делать, как скользнуть в дверную щель. Я бежала по золоту, среди золота, а потом остановилась и отдышалась. Один шаг — и монета вдавилась в кожу, как печать.

— Добро пожаловать, — прошептала, повернувшись. — Берите, что хотите…

Их шаги ворвались вслед за мной — жадные, тяжёлые, уверенные.

Как будто не понимали: не они загнали меня сюда.

Я заманила их в клетку, где я — просто приманка.

— Мать честная! — прокашлялась стража, замерев.

Даже Элиад замер, глядя на золото алчным взглядом.

— Взять ее! — закричал Хассен.

— О боги! Это — сон… — слышался гогот, и руки задрожали не от страха, а от жажды.

Второй стражник схватил золотую чашу, третий — браслет с изумрудами.

Никто не слушал Хассена.

Зачем? Золото реальное. Приказ — слова. А слова не купят тебе замок.

Что такое зарплата на службе у графа против золотых гор. Даже Элиад поддался искушению и тут же стал набивать свои карманы. Он не просто грабил — он поклонялся.

Я видела жадные руки, которые гребли не переставая, жадные глаза, которые разбегались при виде сокровищ.

Даже Хассен стиснул зубы при виде такого богатства. Но он был не из тех, кого легко обмануть.

— Не трогать! — закричал он. — Оно может быть заколдовано! Это приказ!

Думаете, его кто-то послушал? Ага, сейчас! Когда ты можешь построить такой же замок рядом и самому купить титул, приказы какого-то графа звучат, как радио в машине.

— Дорогая, — произнес Хассен, делая шаг ко мне. Он уже смекнул, что ловить меня ему предстоит в одиночестве.

— С каких пор? — спросила я, делая вид, что я ничего не знаю про артефакт. — С каких пор я — дорогая?

— Послушай, — прокашлялся Хассен, не отводя взгляда. — Я искал тебя. Я понимаю, что поступил неправильно…

— Неправильно? — спросила я, удивленно подняв брови. — Ты называешь охоту на меня «неправильно»? Нет. Ты подобрал не то слово.

— Но я же дал тебе нож! Дал зелье! — крикнул Хассен, а я отступала мимо золотых куч.

— Ах, прости, — усмехнулась я, чувствуя, как внутри всё дрожит. — Что не оценила твою заботу! Это то же самое, что обреченному на казнь протянуть конфету! Одно и то же, Хассен!

— Если бы ты знала, чего мне стоило это решение! И сколько раз я о нем жалел! — произнес муж.

— Ты хоть записывай, сколько раз,