И шрам на ребрах. Кайрог чуть не натянул его на рога как на шампур.

— А ты, Малин, отчего стала травницей?

— Захотелось, — ответила она.

— Ну уж нет, — возмутился Эйдан. — Я требую развернутый ответ. Иначе никакая попона не сработает. Так что выбирай — или изливаешь мне душу, или…

Но вот странное дело — ему тоже не хотелось низких вибраций. Хотелось обнимать ее, целовать, вдыхать запах, и чтобы сладкое тягучее томление рождалось в сердце, а не ниже. С Малин все было иначе, не так, как с другими. И ему, двадцатилетнему болвану, хватило даже не мозгов, а чего-то глубинного, истинного, корневого, чтобы это понять.

Со стороны его влюбленность в служанку могла показаться забавой, попыткой урвать кусок счастья напоследок. Но сердце почуяло в ней не только любовницу, но и друга, соратника, вторую половину, хотя он, Эйдан сол Гир, самонадеянно считал, что не нуждается в дополнениях. Еще как нуждается! Она все равно что вода для его корней.

— Так почему травница? — повторил он, не дождавшись ответа.

Малин вздохнула, укоризненно посмотрела на него голубыми очами и сказала:

— Потому что мне не хотелось иметь дела с людьми, вот и все. Но в каком-то смысле нам повезло. Башне стало лучше после Кормилицы. Я могу повторять ее хоть каждый день…

При достаточной подпитке от корневого мага. Малин осеклась и не закончила фразу, а Эйдан потянулся к ней и коснулся нежных губ своими. Она не ответила, но и не отпрянула. Не оттолкнула его, а только взглянула внимательно, будто в самую душу.

А карета остановилась.

— Хочу узнать у матери, что за поклонник такой, строитель мостов, — пояснил Эйдан, открывая дверцу кареты. — А заодно, не приказывала ли она Лисане и капитану оговорить тебя.

— Еще и капитан? Это вообще кто? — нахмурила темные брови Малинка, опираясь на его руку и ступая на брусчатку.

— Вояка, что отвозил меня в дозор, — пояснил Эйдан. — Сказал, ты ему глазки строила. Вот знаешь, Малин, если бы ты не тянула до последнего, до того самого дня, когда меня забирали на службу, то мы бы вполне успели и поговорить, и все выяснить.

— А ты мог бы подарить мне ключик до того, как переспать, — фыркнула она. — Помнится, о любви ты говорил и раньше.

— Но после той ночи все стало очевидным. Я был на тебя обречен.

— А до этого нет?

— До этого тоже, но я не понимал всей глубины пропасти.

— Но говорил красиво.

Эйдан вздохнул, обхватил ее за плечи и развернул к себе.

— Давай остановимся на том, что мы оба были молоды и наделали ошибок, — предложил он. —Нас разлучили. Но мы снова вместе. И мы, Малин, до сих пор созданы друг для друга. Так считают боги. Сделай уже шаг навстречу.

— Я сделала сто шагов, — заявила она. — Я все еще здесь и пытаюсь спасти наш дом.

Эйдан мог бы еще много чего добавить, но отвернулся к двери, пряча улыбку.

Она сказала «наш дом», и на душе потеплело. Еще один весомый кирпичик в тот мост, что они строили навстречу друг другу.

Дверь открыла служанка и пролепетала:

— У госпожи сол Гир гости, я сообщу…

Оттеснив ее плечом, Эйдан направился прямиком в гостиную. От вспышки вчерашнего разрушительного гнева не осталось следа: стекла вставили, шторы вернули на карниз, разве что картина висела слегка кривовато. Он подошел к стене, поправил картину — неплохой пейзаж с Сол-Гиратом. А после повернулся к мужчине, который встал при его появлении и вытянулся в струнку, как новобранец перед генералом.

— Господин корневой маг, — он почтительно поклонился. — Как прекрасно, что я встретил вас. Мечтал о личном знакомстве. Рад, очень раз.

Мужчина обхватил руку Эйдана мягкими влажными ладошками, заглядывая ему в глаза.

— О, ваша восхитительная жена, хозяйка башни Сол-Гират! — он просиял и кинулся было к Малинке, но Эйдан загородил ему дорогу.

Не хотелось, чтобы этот мужик, с гладко выбритыми вислыми щечками и преданными собачьими глазами, лобызал руку Малин.

— Господин Лион Коркиш хотел бы уладить с тобой кое-какие формальности, — скучающим тоном сообщила мать, как будто вчерашней ссоры не было вовсе.

Она выглядела, как всегда, безупречно. Темные волосы лежали гладкой волной, платье оттенка пыльной розы было элегантным и строгим, но нежный цвет освежал лицо и смягчал лаконичность линий. Аделина сол Гир казалась главным украшением своей бежевой гостиной. Щекастый мужик смотрелся рядом с ней престарелым мопсом. Неужели это и есть ее кавалер? А формальности — это просьба благословить брак? Эйдану стало смешно и неловко. Вообще-то он не возражал против того, чтобы мать обрела свое счастье.

— Так вышло, что у госпожи сол Гир не было доступа в башню, — сказал господин Коркиш с виноватой улыбкой. — А расходы, наоборот, были. Ваша мать достойна всего самого лучшего.

— Значит, вам нужны деньги? — понял Эйдан.

— Ты мог бы и сам позаботиться о матери, — бросила Аделина с видом оскорбленной невинности. — Даже не подумал о том, на какие средства я должна жить.

Эйдан обвел взглядом гостиную: изящная мебель, роскошные шторы, картины и вазы с цветами. Впрочем, цветы искусственные, отсутствие жизни он отличил сходу.

— После смерти Джиневры я оказалась без средств, — продолжила мать и скорбно поджала губы.

— Но мы не могли оставить в трудной ситуации родительницу корневого мага, — успокоил ее Лион и фамильярно похлопал по ручке. — Теперь, когда ваш сын вернулся, вы можете не переживать о столь банальных для дамы вашего положения вещах. Я подготовил смету, — жестом фокусника он выудил откуда-то из пиджака внушительную стопку бумаг. — Вы можете ознакомиться на досуге. По каждому пункту готов дать исчерпывающий ответ. Плюс небольшой разумный процент за ссуду. Сами понимаете, правила банка.

И снова эта заискивающая улыбка.

Эйдан взял бумаги, заглянул на последнюю страницу, нашел итоговую цифру, и брови невольно поползли на лоб.

— Один вопрос, — сказал он. — Я что, оплачивал мост?

— Тот