Убедившись, что с нападавшими покончено, он отряхнул руки, как будто они были испачканы в грязи, и посмотрел на меня.

Никаких оков на нем и в помине не было.

Адель и Карла молчали. Все еще в угаре боя, они, тем не менее, не хуже меня начинали понимать, с какого порядка силой мы, оказывается, все это время имели дело. Ему были нипочем ни многочисленные трупы, ни мои простенькие заклятья. Все эти дни…

Я вскрикнула, когда невидимую удавку накинули на шею снова.

Бессмысленно хватаясь пальцами за горло, я могла только наблюдать, как картинка перед глазами смазывается. Даже заорать от боли, ударившись спиной о мокрый шершавый ствол дерева, не получилось. Упругие ветки больно хлестали по лицу, и меня стремительно и безжалостно тащило назад.

Я успела увидеть, как Тобиас сорвался с места, но безнадежно отстал, а потом наступили темнота и тишина.

Глава 12

Приходить в себя оказалось больно.

Голова раскалывалась и кружилась, немыслимо хотелось пить, а вывернутые и скованные руки болели.

Первым, что я почувствовала, частично вернувшись к реальности, оказался холодный и влажный камень. После — тяжелая цепь.

Открывать глаза отчаянно не хотелось, но все-таки пришлось — я обнаружила, что полулежу, привалившись к стене, в которую и была впаяна та самая цепь, обвившая мои запястья. Тяжёлая, железная, настоящая.

Пауль знал, что прежде всего нужно лишить меня возможности шевелить руками, и у него это получилось не в пример лучше, чем у меня с Тобиасом… или как там его на самом деле.

Все-таки нужно было узнать.

Многочисленные ушибы немилосердно ныли, но всё равно тянуло засмеяться — и над собственной глупостью, и над безысходностью положения, и над тем, что думаю сейчас совсем не о том.

Развернувшись, насколько могла, я попыталась осмотреться. Нора, в которой я находилась, оказалась норой в самом что ни на есть прямом смысле — земляной пещерой, лаз из которой был так близко… издевательски близко.

На полу лежали несколько набитых соломой и прикрытых одеялами мешков. Импровизированный стол с остатками овощей и хлеба. Вложенный обратно в ножны мой, — Тобиаса, — кинжал, небрежно брошенный рядом. Тут явно жили. Стояли скрытым лагерем, дожидаясь нас, и я сама пришла к ним в руки.

Более того, привела своих людей.

Теперь я, по крайней мере, могла быть спокойна за то, что они не перебьют друг друга — угрожать человеку, назвавшему себя Тобиасом, после того, что он сделал, Адель не посмеет, а его ни она, ни Карла явно в этом смысле не интересовали.

Хуже было то, что в таком положении я не могла убить себя.

От мысли о том, чтобы вернуться к Итану живой, живот свело такой болью, что я лишь в последний момент сдержалась от того, чтобы взвыть и начать бессмысленно биться в своих оковах.

«Думай, Ханна, думай. Это тебе точно не поможет…»

Знать бы ещё, что могло помочь.

Кричать и звать кого-то было бессмысленно — кого позовешь в глухом лесу? А даже если бы кто-то и примчался… Привлечь внимание означало обречь глупого храбреца на верную смерть. Пауль ни перед чем не остановится. Даже перед королевской стражей.

Эта мысль отдалась в затылке странной догадкой, но я от неё отмахнулась, стараясь сосредоточиться на себе и на ситуации.

Договариваться с ним и правда было бесполезно.

Подобраться незамеченной и пустить пулю в висок — нереально.

Когда-то, после нашего с Адель побега на первый подвернувшийся корабль, именно этот план зрел в моей голове — разыскать Пауля самой, выждать момент и прикончить. Так, чтобы даже Итан не смог его вернуть.

К моменту, когда мы сошли на берег, от этой идеи я уже отказалась. Что ни говори, а Пауль в самом деле удался ему лучше — ни чувств, ни лишних мыслей, но бездна силы. Он охранял самого себя так надёжно, что мне и не снилось. Попытка подойти к нему незамеченной была бы не просто наивной, она стала бы форменным самоубийством. Оставалось только бежать, и именно это я делала годами. Как выяснилось, лишь для того, чтобы попасться так глупо.

Он мог держать меня здесь, прикованной к стене, без еды и воды несколько часов или дней, доводя до состояния, в котором я ослабею и стану сговорчивее. Наверняка приехал с распоряжением не причинять мне вред сверх необходимого.

Насколько я могла видеть со своего места, наверху всё ещё стоял серый пасмурный день. Пауль мог быть где угодно. Уйти в ближайшую деревню за провизией, шататься по лесу, или…

Тобиас не стал бы убивать моих девочек, но вот станет ли он защищать их, если… И самое главное, сможет ли?

Сбросить кандалы и перебить пришедшую за нашими головами шваль было впечатляюще, но до сих пор я не видела тех, кто мог бы всерьез тягаться с Паулем. Просто потому что все они, даже самые искусные мастера, были прежде всего людьми, а в нем человеческого почти ничего не осталось.

«Бруно Керн силен, но он всего лишь человек».

Теперь сама идея о том, чтобы просить у герцога если не защиты, то нейтралитета, казалась настолько дурацкой, что я все же рассмеялась себе под нос.

О том, как пылко и преданно этот человек любит свою жену и детей, успели сложить даже пару красивых баллад, нам доводилось слышать их в трактирах. Если воспетое уличными поэтами чувство хотя бы наполовину было правдой, он никогда не подставил бы свою семью под удар, сцепившись с кем-то вроде Итана.

Никто не смог бы, да и не должен был решать мои проблемы, кроме меня самой.

Понять бы еще, как разобраться конкретно с этой…

Наверху мелькнула тень, и я постаралась встать прямо и приготовиться. Со скованными и заведенными за голову руками многого не предпримешь, но хотя бы одна попытка у меня должна быть.

В конце концов, я знала Пауля не хуже, чем он знал меня.

Сначала в пещеру скатился камень, а после показалась нога.

Чувствуя, как прирастаю к полу, я наблюдала за тем, как Тобиас осторожно спускается вниз, быстро оглядывается, привыкая к полутьме.

— Вот ты где, — подойдя ближе, он первым делом ощупал мои руки и ребра на предмет переломов, а