«А ты откуда можешь это знать?».

Вопрос так и остался незаданным.

Он осмотрелся внимательнее. Хмыкнул и забрал ножны, пристегнул их обратно к своему поясу.

— Так кто этот Пауль? Еще один твой несостоявшийся Король?

Он вел себя так спокойно, как будто я не была по-прежнему прикована к стене, и нам не грозила смертельная опасность.

— Потом расскажу. Нужно отсюда убираться, — я тряхнула руками, недвусмысленно намекая на цепь. — Можешь это с меня снять?

Голос звучал надсадно и хрипло, и, будто не слыша меня, Тобиас взял со стола флягу.

— Держи, тебе нужно попить.

— Не эту воду, — в таком положении мне приходилось смотреть на него снизу вверх и поражаться тому, что в его лице все еще не было… ничего.

Ни удивления, ни страха. Даже намека на спешку.

— Не беспокойся, эту воду можно пить.

Верить на слово, разумеется, не следовало, но немногим ранее он все же спас мне жизнь. В очередной раз. И возможности для того, чтобы проверить содержимое фляги у него очевидно были.

Пересохшее горло нестерпимо драло, и я все же сделала несколько жадных глотков, когда он поднес горлышко к моим губам.

Несколько скатившихся по подбородку капель упали на грудь, и Тобиас наклонился, чтобы собрать их языком.

— Твою мать!.. — помня, что шуметь не следует, я зашипела на него, пытаясь легонько пнуть коленом. — Нам нужно убираться отсюда, пока он не вернулся. Сними с меня цепь и бежим.

Он поднял взгляд, и оказалось, что на дне его зрачков пляшут черти.

— А куда нам спешить? На улице холодно, да и неизвестно, когда еще выпадет такой случай.

Теперь его губы скользнули по моей шее, мимолётно мазнули по щеке, когда я попыталась увернуться.

— Сейчас не время для этого. Он может быть здесь в любой момент.

— И что с того?

Он развернулся и обнял меня сзади, прижал спиной к своей груди так крепко, что у меня перехватило дыхание.

— Пока что ужасного Пауля здесь нет. А ты отлично смотришься в таком положении, Волчица.

От горячего и вкрадчивого шёпота на ухо волоски на шее встали дыбом.

Ладони Тобиаса уверенно двинулись с моей талии вверх, сжали грудь.

— Скажи, что тебя злит больше: то, что этот тип, кем бы он ни был, снова появился в твоей жизни? Или то, что в этот раз он сумел тебя переиграть?

— Ты идиот? Проблема не в проигрыше, а в том, что он прикончит и меня, и тебя.

Я дёрнулась, пытаясь сбросить его руки, а Тобиас сунулся носом мне за ухо, резко выдохнул и медленно провёл языком по шее.

— Ты пахнешь лесом.

Он трогал меня не слишком грубо, но и не нежно, сжимал так, что предательски подгибались ноги.

— И тебе очень идёт цепь, Волчица Ханна.

Он резко провёл ладонями ниже, к моим бёдрам, и тут же обратно, подцепил шнуровку на платье, а потом развернул меня к себе лицом, вжимая в стену с такой силой, что я забыла всё, что хотела ему сказать.

Нараставший животный страх перед Паулем в одну секунду оказался разбавлен страхом новым.

Нависавший надо мной человек был страшен, и при этом так искушающе красив. Так просто было довериться исходящей от него силе, поверить в то, что он знает, что делает и включиться в эту дикую игру.

— Думаю, мне всё же стоит поблагодарить твоего приятеля за этот момент.

Глядя мне в глаза, он ловко расстегивал крючок за крючком на моём платье, а потом снова обхватил за талию, склоняясь ниже, чтобы провести губами от ключиц вниз за ворот и глубже, к соску.

От неожиданности и остроты ощущений меня выгнуло ему навстречу, цепь зазвенела о камень.

— Черт!

— Это мне определённо нравится больше, чем «О, Создатель!», — он тихо засмеялся, поднимая голову, и вдруг поцеловал меня в губы грубо и жадно, без намёка на ту нежность, что была прошлой ночью на берегу.

Это больше походило на желание растерзать, и я терялась перед ним, забывая и о смертельной опасности, и о его руках на бёдрах, и о наполовину расстегнутом платье.

— Тобиас…

— Не называй меня этим именем, — он прихватил зубами мою нижнюю губу.

Не больно, но так ярко, что в голове начали стрелять молнии.

— Нам нужно убираться отсюда, черт тебя побери!

Он держал всё так же крепко, спускаясь цепочкой коротких обжигающих поцелуев к другому соску.

— Я пристрелю тебя, клянусь Создателем и всеми чертями разом! Как только ты снимешь с меня эту чёртову цепь!..

— Ты выбрала очень интересный способ уговорить меня её снять, — он быстро поцеловал под подбородком, а потом вжал в стену всем телом так, чтобы я чувствовала как бьётся его сердце даже через два слоя одежды. И как его член упирается мне в бедро.

— Ты кретин! Нам…

Он заткнул меня очередным поцелуем, провёл раскрытыми ладонями по спине.

— Признаться, я уже не уверен, что нам так уж нужно её снимать. К тому же, у тебя, милая Ханна, насколько я вижу, проблемы. Могла бы просить и повежливее.

В голове начинало шуметь, но это был туман уже совсем иного порядка. Даже ушибы перестали чувствоваться так сильно, зато других, абсолютно не нужных сейчас ощущений стало слишком много.

Тобиас… Или не-Тобиас гладил меня, как гладят, успокаивая, испуганных лошадей — по спине и боку, вверх, пока снова не накрыл ладонью грудь.

— Я освобожусь, и ты покойник.

— У тебя снова не поднимется рука меня убить, — продолжая прижиматься так же тесно, он запустил пальцы мне в волосы на затылке, вынудил запрокинуть голову, упираясь в его ладонь, но не в сырой камень. — Так что? Мне стоит снять с тебя эту цепь? Или пошлем все к чёрту и просто продолжим? Если этому Паулю ты так нужна, он не откажется подождать четверть часа.

В таком положении мне было удобно смотреть ему в лицо, и я понимала, что он, черт возьми, не шутит. Если бы Пауль вошёл прямо сейчас, он в самом деле велел бы ему постоять снаружи, пока мы не закончим.

— Ты абсолютно нахрен сумасшедший урод.

— Обожаю как ты ругаешься.

Он улыбался. Криво, порочно, но искренне.

Мне показалось, что сердце провалилось вниз живота, и я вздрогнула, когда туда же, — на самый низ живота, — он положил свою руку.

— Скажи «Пожалуйста», — эти два слова он выдохнул мне в губы, разомкнул их языком, прежде чем коротко и жёстко поцеловать снова. —